– Ни за что, – возразила я, – челюсть надо продезинфицировать. Сейчас купим необходимые средства.
– Вы еще здесь, уф, – выдохнул Эмиль, входя в зал с тележкой, – я подобрал все лучшее для зубов. Изучите прекрасные средства, с помощью которых можно полностью убить злостные бактерии.
– На ловца и зверь, – обрадовалась я, – сейчас все здесь купим.
– Жалко, денег нет, – горестно вздохнул Егор, рассматривая содержимое каталки, – мне нравится полоскание с клубничным вкусом.
– Сколько оно стоит? – не отрываясь от чтения инструкции на какой-то коробке, осведомилась жена Дегтярева.
– Пятьсот рублей, но сейчас по акции и с моей личной скидкой в знак любви к вам вы заплатите в кассу четыреста семьдесят семь целковых.
– Берем, – решила Марина, – мне зубную пасту со вкусом и ароматом колбасы.
Я рассмеялась:
– Подаришь Дегтяреву?
– Он все время жалуется, что все для чистки зубов противное. Ментоловая паста ему язык щиплет, любая ягодная не имеет натурального вкуса, отбеливающая эмаль портит. Может, колбасная ему подойдет.
– Попробуй, – кивнула я, – у тебя телефон запищал, сообщение прилетело.
– Это от Сени, – объяснила Марина, глядя на экран. – «Вели Даше взять трубку».
Я вытащила свой мобильник и начала читать послания от Собачкина: «Когда вернетесь?», «Почему так долго?», «Есть новости», «Не спрашивай Дегтярева про костюм».
Я не успела удивиться последнему тексту, прилетел новый, на этот раз от Кузи: «Не напоминай Александру Михайловичу про пиджак с брюками». Затем свалилось фото.
Сначала я не поняла, кто запечатлен на снимке. Почему толстый коренастый дядечка нарядился в бриджи, плотно обтянувшие его не самые длинные и стройные ноги? Штаны не застегнулись на талии, над поясом нависал живот, чуть повыше пупка виднелась сорочка, у которой пуговицы тоже не пролезли в петли. А на торсе мужик был облачен вроде в болеро, но с кургузыми рукавами, которые едва достигали запястий.
И тут телефон зазвонил.
– Как тебе снимок? – осведомился Кузя.
– Это кто? – изумилась я. – Что он на себя надел? Этому индивидууму подойдут вещи на несколько размеров больше.
– На лицо посмотри, – велел Кузя.
– Одежда так прекрасна, что внешность ее обладателя значения не имеет, – засмеялась я, опять глянула на экран и… в ту же секунду поняла: на фотографии запечатлен полковник!
– Чего ты молчишь? – подал голос лучший друг Собачкина.
– Дегтярев померил пиджачную пару, которую давно не надевал, – осенило меня.
– Отлично сел прикид, – пробормотал Кузя и начал ржать, – полковник элегантен, как рояль. Александр Михайлович сам себя сначала в зеркале не узнал, спросил: «Что это за клоун?» Потом аж минуту молчал и начал возмущаться: «Говорил Даше, не надо костюм заказывать в подворотне…»
– Где? – возмутилась я. – Притащила полковника в ателье всемирно известной фирмы. Основал ее портной Людовика Шестнадцатого.
– «…а она меня заставила, кричала, ногами топала», – продолжал Кузя.
Глава двадцать третья
Меня охватило негодование.
– Я никогда так себя не веду. Скажу раз, два, ну три. Если человек твердо стоит на своем, я замолкаю. Впадать в истерику, превращаться в капризную идиотку, которая хочет, чтобы все ей подчинялись, это не про меня.
Кузя продолжал цитировать полковника:
– «…пришлось согласиться на поход в какой-то подвал».
– Куда? – опять не выдержала я. – Роскошное ателье на авеню Монтень!
[7] И Александр Михайлович не сопротивлялся. Я ему пообещала: «Сегодня обедаем в ресторане, где клиент сам придумывает для себя блюдо. Тебе там очень понравится. Но сначала заглянем в один бутик, хочу, чтобы ты выбрал себе подарок на день рождения».
– «…где сделали черт-те что, – бубнил Кузя, – костюм усох, съежился, потому что выполнен из дешевого материала».
Я не поверила своим ушам.
– Костюм усох? Может, кто-то слишком много ест?
– Короче, я тебе снимок не отправлял, – частил компьютерных дел мастер. – Полковник пообещал оторвать мне руки, голову, ноги и все остальные части тела, если кто-то фотку увидит. Но ему нужен новый прикид! Ты где?
– Скоро буду, – пообещала я.
Не прошло и четверти часа, как мы вернулись в Ложкино.
Полковник встретил меня возгласом:
– Ну, наконец-то!
– На дороге пробки, – принялась оправдываться я, садясь в кресло.
Собачкин повернулся к Кузе:
– Давай.
– У нас впервые одновременно два дела, – сказал тот, – сначала пришла Анюта Прыгина с рассказом про отравление мужа Алексея. Затем появилась Василиса Герасимова, ей подбросили колье, давным-давно сделанное на заказ для Анастасии Сафоновой. Интересный факт. Обе наши клиентки учились в одном классе с Дашей. И после выпускного вечера никогда не виделись. Тебя это не удивило?
Вопрос адресовался мне.
– Я не очень хорошо помню школьные годы, – призналась я, – но кое-что встает перед глазами. Прыгина и Герасимова сидели за одной партой. Вася – тихая, приветливая, она ничего не рассказывала о своих родителях, но все понимали, что девочка не из нищих. В школьной столовой отвратительно кормили, там стоял такой запах, что меня начинало тошнить на подходе к двери. Не надо думать, что детям пытались скормить тухлятину. Возможно, продукты привозили свежие, но готовили на школьной кухне. Теперь я понимаю, что повариха и посудомойки уносили часть продуктов домой, поэтому в котлетах было больше хлеба, чем мяса, и жарили их не понятно на каком масле. Еду оплачивали родители, дети приносили домой раз в месяц конверты с квитанциями. Отказываться от питания не разрешали. Голоден школьник или нет, никого это не волновало. Ученики приходили в полуподвальное помещение, брали на раздаче две тарелки, ставили их на пластмассовый, не всегда чистый поднос, доставали из ведерка ложку, садились за стол и делали вид, что едят. Подносы, приборы, столешница – все было липкое и издавало аромат грязной тряпки. Классная руководительница ходила по рядам и твердила:
– Ешьте. Родители деньги на вас тратят.
За оставленную в тарелке еду ругали, могли написать замечание в дневнике. Повторяю: отказываться от обеда не разрешалось, даже если родители выражали желание, чтобы ребенок питался исключительно дома. Но была лазейка. Следовало принести из поликлиники справку о том, что ты в связи с каким-то заболеванием можешь есть только то, что приготовили мама-бабушка. Аллергия у тебя или еще какая-то хворь. Наша районная педиатр сразу выдала мне индульгенцию и очень обрадовалась коробочке зефира в шоколаде, которую презентовала ей Афанасия. У многих моих одноклассников была такая же золотуха, все приносили из дома коробочки с едой. В них, как правило, были бутерброды с маслом и сыром. А Вася на перекус часто приносила сэндвичи с сырокопченой колбасой, пирожки с капустой, шоколадные конфеты, фрукты, куриный рулет. Герасимова носила импортную обувь, пальто, куртку, которые нельзя было купить в «Детском мире». А еще я знала, что Васе нравился Володя Матвеев, мальчик из очень бедной семьи. На переменах ни Володя, ни Василиса, хоть и сидели рядом, почти не общались. Матвеев не задирал Герасимову, не дергал ее за косу, не бил учебником по голове, что в нашем детстве считалось признаком влюбленности. Соседи по парте приходили-уходили всегда порознь. Но однажды меня наказали за болтовню на географии, оставили на три часа после уроков в пустом кабинете. Все ушли, я начала делать домашнее задание, минут через пятнадцать это занятие мне надоело. Я подошла к окну, из которого был виден лишь маленький переулок, по нему никто из ребят не ходил. На занятия и домой все шли по широкой улице, которая вела к метро. Я не ожидала никого увидеть в переулке. Но там стояла Василиса, в том году она носила ярко-красное пальто, девочку легко было узнать издали. Я удивилась. Что Герасимова делает в закутке? Потом вдруг появился Володя Матвеев, его я тоже сразу узнала. Паренек снял с Васи ранец, повесил его себе на спину, взял соседку по парте за ладонь, и они медленно пошли вперед. Свой портфель Вова нес в другой руке. Василисе тогда исполнилось тринадцать, возраст Джульетты. Если помните, в самом начале пьесы Шекспира кормилица говорит, что ее воспитаннице через две недели будет четырнадцать.
