Самое главное богатство
В 1981 году выпускник кафедры философии американец Стивен Каллахэн провел семьдесят шесть дней посреди Атлантического океана. Он плыл на шлюпе «Наполеон-Соло», который сам спроектировал и сам же построил. Шел седьмой день его путешествия из Корнуолла в Антигуа.
В ту ночь был сильный шторм, и в его шлюп врезался кит. Судно моментально набрало воды и стало быстро тонуть. Каллахэн не только успел спастись на надувном плоту, но и сумел вдобавок, задерживая дыхание, пару раз нырнуть вслед за опускавшимся на дно шлюпом за предметами первой необходимости. Среди них был небольшой запас провизии, навигационные карты, фальшфейеры, гарпун и спальник.
После этого шлюп окончательно затонул, и Стивен оказался посреди океана. Он находился в тысяче с лишним километров к западу от Канарских островов, но течение уносило его в противоположную торону. Запасов еды и пресной воды у него было всего на пару дней.
Он рыбачил при помощи гарпуна и прогонял морскую воду через работавший на солнечной энергии опреснитель, испарявший, дистиллировавший, а затем фильтровавший жидкость. Несколько дней ушло у него только на то, чтобы заставить его работать как надо.
Много раз он обретал и вновь терял надежду. К примеру, на четырнадцатый день Стивен увидел на горизонте корабль и поджег фальшфейер в надежде на то, что его увидят, но этого так и не случилось. Позднее ему встречались и другие корабли, но экипаж ни одного из них так и не заметил молодого человека. Вскоре его унесло течением южнее морских путей. Жара становилась все более и более жестокой.
Мучения Стивена сложно себе даже представить. Голод. Жажда. Зной. Изъеденная солью кожа.
По его собственным воспоминаниям, мучения были еще и психологическими. И дело было не только в постоянной угрозе подвергнуться нападению акул, но и в его собственных мыслях.
«У меня образовалось много времени на то, чтобы поразмыслить о своей жизни — я тогда успел пожалеть о каждой совершенной мною когда-либо ошибке, — рассказал он в интервью газете "Guardian" в 2012 году. — Я был разведен, мне казалось, что я никчемный партнер, никчемный бизнесмен, а теперь еще и никчемный моряк. Но я отчаянно желал выжить и получить возможность наладить свою жизнь».
С момента кораблекрушения прошло уже пятьдесят дней, и ситуация казалось абсолютно безнадежной.
К тому моменту Стивен уже целую неделю только и занимался тем, что пытался поддерживать на плаву давший течь плот при помощи помпы, и силы у него были на исходе. У него случилась истерика, но в итоге он все же нашел в себе силы собрать волю в кулак и придумать способ на время подлатать плот.
Затем у него сломался опреснитель. Разумом он понимал, что умрет, поскольку теперь у него оставалось лишь три консервных банки питьевой воды. Он почувствовал, как вслед за истощенным телом постепенно начинает отключаться сознание. Он потерял уже треть своего прежнего веса. Больше у него ничего не было. Светоотражатели и фальшфейеры так и не привлекли ничьего внимания — спасать Стивена было некому.
«Я словно ощущал вокруг себя присутствие всех, кто когда-либо сгинул в пучине».
В какой-то момент он выбросил в море рыбьи потроха, на которые тут же налетели чайки и стали кружить над шлюпкой.
Они привлекли внимание рыбаков с архипелага Гваделупа. На семьдесят шестой день бедствия они нашли Каллахэна и забрали его с собой на берег, а потом отвезли в больницу, где он вскоре пошел на поправку.
Несмотря на ужас произошедшего и то, что он чудом остался в живых, Стивен вовсе не сожалеет о том, что ему пришлось через все это пройти. И, к слову, его страсти к мореходству кораблекрушение так и не уняло.
В своей книге «В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря» он написал, что с тех пор отбросил всякие сожаления о своей жизни и научился благодарности. «Это несчастье подарило мне очень необычное богатство, самое важное из всех, какие только бывают. Теперь я дорожу каждой секундой своей жизни, проходящей без боли, отчаяния, голода, жажды и одиночества».
Но еще более примечательно в его мемуарах описание прекрасного, которое он созерцал непосредственно во время этого тяжкого испытания. Зрелище ясного, звездного ночного неба потрясло его тогда до глубины души. «Сидя в преисподней, я наблюдаю райское зрелище»
[7].
Нет ничего сильнее крохотного, но упрямого лучика надежды.
Нет ничего сильнее крохотного, но упрямого лучика надежды.
Нет ничего сильнее крохотного, но упрямого лучика надежды.
Все случится с тобой: совершенство и ужас. Нужно только идти: а чувства — все тут они.
Райнер Мария Рильке, «Книга часов»
[8]
Напоминание на случай тягот
Однажды все закончится. И мы будем благодарны жизни так, как никогда не предполагали прежде.
Золотистая зубатая барабуля
Золотистая зубатая барабуля — это красивая рыбка золотого окраса, на которую охотятся все кому не лень — хищники и люди. Размером и повадками она напоминает красную кефаль и обитает в водах Гавайских островов. Некоторое время назад местные дайверы стали встречать в тех морях очень похожую рыбу точно такого же золотисто-желтого окраса, но значительно большего размера. Однако, стоило им приблизиться, как рыбина рассыпалась на десяток или чуть меньше барабуль обычного размера. Оказывается, ощущая угрозу, эти рыбки сбиваются в стайку и плывут, изображая одну большую рыбу. И это лишь один из миллиона подобных примеров того, как точно такие же живые существа, как и мы, люди, справляются с собственной уязвимостью, собираясь вместе и плывя дальше, как единое существо.
Люди тоже способны спасать друг друга. Ежегодные ожесточенные бои за права человека, очередные катастрофы и пандемии — все они показывают, как тесно люди способны сплачиваться в кризисных ситуациях. Как сосед спасает соседа. Друг — друга. Союзник — союзника. У нас есть мы. Сплоченность — это один из базовых принципов в природе.
Дождь
Не обязательно всегда быть жизнерадостным. Не нужно стыдиться собственных страхов, горя или злости. Дождь приказом не прекратить. Пускай льет себе, пускай ты промокнешь до последней нитки. Дождь никогда не длится вечно. И помни: насколько бы сильно ты ни промок, ты — не дождь. Ты — не дурные мысли и эмоции у тебя в голове. Ты — человек, попавший в непогоду. Буря может сбить тебя с ног. Но ты встанешь. Просто держись крепче.
Истина, храбрость и Карл Генрих Ульрихс
«Будь собой» — это, вероятно, самый повторяемый совет на планете, однако ему далеко не всегда просто — или даже вообще возможно — последовать. Представь себе, что твоя половая идентичность или сексуальная ориентация становится предметом всеобщего возмущения и порицания. Представь, к примеру, себя обыкновенным подростком, живущим в Германии в 1830-е годы, четко сознающим, что его привлекают исключительно мужчины. Возможно, ты попытался бы скрыть это влечение, подавить его или откреститься от него. Во всяком случае, ты вряд ли рассказал бы о таком своей семье. Вот и Карл Генрих Ульрихс вплоть до 1862 года, когда ему было уже за тридцать, тянул с этим и не рассказывал своим родителям, что он — Ураниец (термин, который он сам для себя выдумал, взяв за основу «Пир» Платона), и что его привлекают мужчины. Но в итоге все же рассказал, а затем пошел еще дальше — он начал писать о необходимости культурных реформаций в вопросах сексуальности. Вначале он писал анонимно, а позднее начал открыто подписываться своим именем. Его труды, в которых он подчеркивал необходимость научного подхода в изучении гомосексуальности, постоянно доставляли ему проблемы с законом, но он все продолжал писать. В какой-то момент он предстал перед Конгрессом немецких юристов в Мюнхене, где потребовал отменить ряд антигомосексуалистских законов, несмотря на перекрикивания.
