— Поверьте, вам было бы лучше в доме престарелых, Мсье…
Он сделал вид, будто не расслышал; она дала ему понять, что он ее не провел.
Иногда Мсье замечал, что рассвело или, наоборот, стемнело, а он был не способен вспомнить, чем занимался последние часы. Квартира менялась, вещи перемещались, уборщица, чье имя он не мог удержать в памяти, никак это не комментировала, она ставит вещи туда, где они были. Она что-то сказала ему про похороны Рене и Теви, он не понял, почему это два погребения, ведь они умерли вместе, значит должны и на кладбище оказаться вместе. Она назвала ему дату, но никто за ним не пришел, а может, кто-то и приходил. Если бы он побывал на кладбище, он бы вспомнил? Или нет?
Скоро Мсье должен будет уехать, покинуть свою квартиру — он чувствовал, как петля сжимается, люди хотят принять решение, гораздо проще было бы согласиться прямо сейчас, но он не готов. Порой он вспоминал причину, почему стал сопротивляться, но эта мысль не была постоянной, она то уходила, то возвращалась.
И вдруг он вспомнил: он не сможет спокойно уехать, пока не найдет ту бумажку. Вот она, причина. А бумажка позволит полиции найти женщину, которая приехала сюда, чтобы убить Рене и Теви. Он видел эту женщину из окна, он запомнил номер ее машины, он звонил в префектуру, ему дали ее имя и адрес. А он все потерял.
Имя и адрес.
Он потратил весь вечер на поиски этой бумажки. Он спросил уборщицу. Она ответила:
— Вы у меня уже дважды спрашивали, Мсье. Нет, к сожалению, я ее не видела…
Тогда он принял решение все-таки позвонить.
А это было очень трудно. Молодой сотрудницы полиции не оказалось на месте, ему ответил кто-то другой.
— Это господин де ла Осрей. Я звоню вам по поводу дела в Нейи.
— Это касается инспектора Васильева, да?
Услышав эту фамилию, Мсье заплакал. Беззвучно.
— Алло! Вы слушаете?
— О… да…
— Что вы хотите?
В ее голосе слышались раздражение и нетерпение.
— Я хочу сказать, что убившая их женщина приехала на машине. У меня была бумажка, но я ее потерял.
Повисла долгая пауза.
— Какой у вас номер телефона, мсье?
Мсье его знал, этот номер, но как раз сейчас забыл.
— Подождите, я поищу…
Он положил трубку. Он поискал в телефонном справочнике, но не обнаружил своего имени на букву О. Ах, вот же он, на первой странице.
Он слышал голос женщины, которая разговаривала с кем-то другим, очень тихо, о нем…
— Да, мсье…
— Я нашел номер, свой, но не той дамы, я имею в виду номер ее автомобиля, а не телефона.
Он понимал, что все это как-то путано, но лучше у него не получалось.
— Послушайте, мсье, я попрошу коллегу перезвонить вам, повторите, пожалуйста, ваше имя…
Потом он сел у телефона и принялся ждать. Он не хотел отходить далеко, боясь пропустить звонок. Когда ему потребовалось пойти в туалет, он потянул за шнур и сделал это очень резко. Поэтому время от времени он снимал трубку — убедиться, что гудок есть, что телефон нормально работает.
И она наконец позвонила. Уже стемнело.
— Как вы себя чувствуете?
Он должен был неторопливо ответить, поговорить с ней нормально, но за время этого ожидания он столько раз повторял то, что должен сказать, что теперь дал себе волю, и полились слова:
— Я насчет той женщины, которая приехала на машине и их убила. Я потерял бумажку, но я видел ее в окно, это старая женщина, довольно грузная, в светлом автомобиле, но, понимаете, я потерял бумажку. Я искал везде, не знаю, куда она подевалась, думаю, это уборщица…
— Старая?
— Да, она старая.
— И она пришла к вам…
— Она часто приходит, не каждый день, но часто.
— И она пришла, чтобы убить инспектора Васильева?
— Ой, нет…
Мсье охватило сомнение.
— Нет, я не думаю, что это она, я бы ее узнал. Та была гораздо толще, мне кажется…
— Понимаю. Скажите, господин де ла Осрей, с вами кто-нибудь сейчас есть?
Он потянулся к аппарату, он хотел повесить трубку, все пропало, он прекрасно это понимал, но если он повесит трубку, за ним приедут. На него наденут рубашку, как на сумасшедшего.
— Да…
— Кто с вами?
— Один родственник…
— Ах вот как… Не могу ли я поговорить с ним по телефону?
— Э-э-э… Он пошел за продуктами, скоро вернется и может вам перезвонить…
— Да, было бы хорошо, если бы он перезвонил, это возможно?
— Да, договорились…
Мсье был удручен собственной беспомощностью. Он прекрасно знал, что именно должен был сказать, но все путалось, мысли разлетались во все стороны. Какая неудача…
Он с трудом поднялся. От долгого сидения на жестком стуле ломило спину.
Он рухнул в кресло и увидел ее, скомканную, в корзине для бумаг. Он нагнулся и прочел:
— «„Рено-25“, 2633HH77. Матильда Перрен, 226, Мелёнская дорога, Тревьер, Сена-и-Марна».
Надо снова позвонить молодой женщине… Но он не двинулся с места.
Ему не поверят, сочтут сумасшедшим. Завтра же утром за ним приедут социальные службы.
Звонок в полицию ничего не даст, его никто не понимает, ему никто не поверит.
Мсье скомкал бумажку и вытер обильные, тихие и тяжелые слезы.
Он еще никогда не был так ужасно несчастен.
* * *
На рассвете следующего дня Матильда уже пила кофе на террасе. Разбудило ее внезапное решение: было бы хорошо уехать… сегодня.
План был достаточно сумасшедший, чтобы сверх меры ее взбудоражить. Она даже посмеялась сама с собой. Она взяла бумагу, ручку и записала, что следует сделать, чтобы покинуть Мелён нынче же вечером. И ничто из этого не показалось ей непреодолимым. Она привела себя в порядок, взяла «люгер», паспорт, наличные деньги и, едва открылось агентство путешествий, вошла в него первой.
Принявшая ее женщина смутно напомнила ей другую служащую, Филиппон из агентства по найму на временную работу. Ту, что пообещала прислать какую-то девушку для уборки и, разумеется, так ничего и не сделала. Из-за этого сходства Матильда усомнилась в турагенте, а та, широко улыбаясь, сказала:
— Португалия! Какая прекрасная идея!
— Почему?
— Простите, что?
— Вы говорите, что это прекрасная идея. Чем она лучше, скажем, мысли уехать в Женеву, в Милан или во Владивосток?
Служащая была несколько обескуражена, но у нее имелся опыт работы с клиентами не в настроении, она никому не позволит вывести себя из равновесия.
