Время мы упустили.
Я была уверена в ответе, но немного разочаровалась, когда Мэтью, Тьен и еще двое незнакомых мне мужчин покачали головами.
– Два дня назад какая-то тварь напугала судью. Но он в тот вечер выпил, поэтому сам не уверен, что ему не привиделось, – вмешался один из местных патрульных. – Горожане, кто живет ближе к реке и Старой площади, жалуются, что по ночам что-то воет совсем рядом. А цветочник сегодня утром обнаружил на витрине следы когтей.
Отчитался и смущенно отступил назад. Не по рангу ему выступать перед столичными ловцами. Повезло, что вообще решился. Так что я поспешила кивнуть и послать парню ободряющую улыбку.
– Выбери еще четверых человек пошустрее и посообразительнее, вечером будете в отряде со мной, – оценил его осведомленность Тьен. – С наступлением темноты проверим город.
Ловцы охотно подключились. Всего набралось три отдельные группы.
Места для меня, правда, не нашлось ни в одной, но я сама не сильно рвалась. Время безнадежно упущено, жертве уже не помочь, ее теперь можно только убить наименее болезненным способом. Смотреть на это мне совершенно не хотелось, лучше побуду с Энни и леди Ноарис.
Глава 13
В виде исключения, не иначе, все прошло по плану.
Мы с родственницами провели чудесный вечер в розовой гостиной. Энни играла на фортепиано, ее мать делилась забавными историями, которые вычитала в журналах, я тоже немного участвовала в разговоре.
Принцесса вроде бы закрутила очередной роман. Стало известно, что три леди в столице устроили гадания на самую длинную ночь в году, еще зимой, и все три теперь выходят замуж. По любви! Ведьмочка-студентка сглазила оскорбившего ее мага, и теперь он признается каждой встречной ведьме в любви. Жизнь кругом била ключом, и впервые мне от этого становилось так легко и счастливо.
За Тьена и остальных, правда, немного переживала, но это от невозможности видеть происходящее своими глазами. Впрочем, я сама выбрала не видеть. Ох, тварг.
– Я совсем забыла! – Энни прервала мелодию, проигнорировала осуждающий взгляд матери и сама чуточку виновато посмотрела на меня. – Брина, тебе письмо пришло. От Триски.
– От… кого?
– Помнишь девочку, которой ты дала направление в ведьминскую школу?
Ой. Точно.
Я приняла из ее рук конверт с рельефной печатью столичной магпочты.
Читала вслух. Секретного в послании ничего не могло быть, а леди Ноарис смотрела с интересом, не хотелось ее разочаровывать.
Триска в красках рассказывала, как они добрались, как ведьмы приняли ее и даже назначили стипендию, какие у них там все замечательные и как ее маму поразил бурлящий город. Благодарила меня и Мэтью за спасение и Тьена со служителем, которые дали деньги на дорогу и на первое время.
Текст закончился, а я еще несколько мгновений просидела с улыбкой. Еще у одной ведьмы все отлично устроилось. Не гордиться собой не получалось.
– А мы могли бы летом ненадолго посетить столицу? – с надеждой спросила Энни. – Ну почему нет? Там не опаснее, чем здесь сейчас. И… Брина там несколько лет жила, а я ничего, кроме Келберна и окрестностей, в жизни не видела.
– Солнышко, мы обязательно поедем, но позже, – мягко отказала леди Ноарис.
Но все же отказала. Наверное, уже не впервые, потому что в глазах ее дочери мигом вспыхнули обиженные огоньки.
– Ну мама!..
– Детка, я понимаю, как тебе хочется веселья, – улыбнулась та. – Но ты еще слишком молода и неопытна, а с твоей внешностью и богатством наверняка станешь желанной добычей для многих.
При всем своем образе легкомысленной феи, живущей журнальными премудростями и сплетнями, вдовствующая герцогиня была мудрой женщиной. В который раз в этом убедилась.
Однако и Энн сдаваться не собиралась.
– В моем возрасте ты как раз обручилась с папой, – напомнила она. – И я не дурочка!
– Благоразумие не всегда спасает от таких, как Грифорт, – непреклонно возразила мать. – Ты ведь не хочешь повторения ситуации?
Пугают меня такие моменты. Сидишь и думаешь – а имею ли я право вмешиваться? Должна ли? Есть ли у меня право голоса? И если есть, то на чью сторону встать? Они же обе правы, каждая по-своему.
Ох. Богиня, помоги. Ну вот, я ее тоже иногда вспоминаю. Как и она обо мне – в редких случаях.
Забавно так совпало: стоило додумать эту мысль, как за дверью послышался шум. Потом шаги и голоса переместились в холл. И… я толком не поняла, как очутилась в объятиях Тьена.
Живой. Невредимый. Как же я люблю его запах…
– Все целы? – Леди Ноарис пока еще оставалась герцогиней больше, чем я.
– Да. – Из-за спины Тьена вышел Мэтью и, смерив нас скептическим взглядом, прошел к хозяйке гостиной. – Если эти двое сейчас не задушат друг друга в страстных объятиях, тогда точно да.
Прицельный обстрел наших с Тьеном гневных взглядов ему нипочем.
Энни прыснула.
– Если бы вы не спасли мою дочь, я бы вам сейчас сказала, – фыркнула герцогиня и протянула руку для поцелуя.
И Мэтью ее поцеловал:
– Но я спас.
Любопытство проснулось в нас с Энни одновременно:
– Рассказывайте уже, что там было!
– Кто оказался жертвой?
Леди Ноарис кивнула в поддержку. Ей тоже хотелось все знать, но она лучше нас умела себя контролировать.
Другие маги тоже пришли. Рэйхэм, ловцы, даже тот сообразительный стражник. Он, к слову, с большим интересом поглядывал на Энн, старался не смотреть, а все равно смотрел, но я не заметила, чтобы девушка как-то реагировала. Нет, ей нужен кто-то особенный. Заранее вздрагиваю, представляя, через что придется пройти семье, пока будет заключена ее помолвка. Доктора только не было, его дома ждала жена. Так вот, только когда все вошли и расселись, Тьен изволил что-то объяснить:
– Старшая леди Райсон.
– О… – Леди Ноарис поднесла пальчики к губам в скорбном жесте.
Согласна, жаль. И где-то даже предсказуемо.
Закономерный вопрос так и напрашивался:
– Она мертва?
– Да.
– Прошло несколько дней с момента неудавшегося ритуала. – Мэтью пригладил взъерошенные волосы пятерней. – Влияние было необратимо. Она уже и на человека-то не походила.
Охочая до денег и титулов тетка мне совершенно не нравилась, но даже ей я не желала такого. Пострадать от черной магии, наполовину превратиться в опасную тварь и быть уничтоженной магами. Бедняга. Но даже если бы я случайно не испортила тот ритуал, ничего хорошего ее бы не ждало. Совсем ничего не ждало бы. Личность должна была погибнуть, а тело перейти во власть чужой воли. И превратиться в бессмысленное создание с пустым взглядом, если бы эта чужая воля его однажды отпустила.
