Больно.
С болью в сердце листаю дальше и вижу публикации с фотографиями с футбольного матча, поздравлениями и словами о том, какой он великий. Закатываю глаза, пусть и дальше тешат его самолюбие. Будто он еще недостаточно высокомерный.
Взглянув последний раз на фотографии Сами, потому что я настоящая мазохистка, закрываю Facebook и ложусь спать.
Не хочу больше думать.
* * *
Звонок телефона будит меня, я приоткрываю глаза. Все еще темно. Который час?
Телефон продолжает звонить, и я протягиваю руку к тумбочке, продолжая лежать.
Отвечаю, не глядя на экран.
– Алло?
– Доброе утро, – отвечает мне голос матери. – Вставай.
– Мама, сегодня воскресенье или… Теперь я даже поспать не могу?
– Сегодня я закончу не раньше полудня, пожалуйста, приберись дома и собери грязное белье, чтобы постирать вечером.
– Поняла.
После звонка, почистив зубы, спускаюсь по лестнице. Снова звенит дверной звонок. Джошуа вернулся? Если он думает, что ежедневные визиты ему что-то дадут, он ошибается.
Снова раздается звонок в дверь, и я, ворча, кричу:
– Иду!
Неужели нельзя немного подождать? Я уже говорила, что не люблю вставать рано? И у меня правда нет сил, чтобы общаться с Йоши в такой момент. Снова раздается звонок в дверь, и я спешу открыть. Я перестаю дышать.
Сначала меня поражает осенний холод, а потом человек, который стоит передо мной, которого я совсем не ожидала увидеть.
Арес Идальго.
Мое сердце подпрыгивает и начинает биться как сумасшедшее. Арес стоит передо мной в таком виде, будто не спал прошлой ночью. Волосы растрепаны, под прекрасными глазами – огромные синяки. На нем белая мятая рубашка, верхние пуговицы расстегнуты.
Его губы растягиваются в глупой улыбке.
– Привет, ведьма.
32
Неуравновешенный
Легко сдерживать свои эмоции, когда он не стоит напротив.
Ты чувствуешь себя достаточно сильной, чтобы жить дальше без этого человека. Будто снова можешь контролировать и уважать себя. Требуются дни и недели, чтобы почувствовать себя сильной. Но хватает секунды, чтобы все это разрушить.
Когда этот человек оказывается напротив – сводит живот, потеют руки, ускоряется дыхание, твоя уверенность колеблется, и это так несправедливо после стольких усилий.
– Что ты здесь делаешь? – Меня поражает холодность моего голоса, и его тоже.
Он поднимает брови.
– Ты не дашь мне войти?
– С чего бы?
Он отводит взгляд и улыбается.
– Я… только… Пожалуйста, можно войти?
– Что ты делаешь здесь, Арес? – повторяю свой вопрос, скрестив руки на груди.
Он снова смотрит на меня.
– Хотел тебя увидеть.
Сердце бьется быстрее, но я не обращаю внимания.
– Хорошо, ты увидел.
Он упирается ногой в дверь.
– Только… дай мне войти на секунду.
– Нет, Арес. – Пытаюсь закрыть дверь, но не успеваю, и он заходит, заставляя меня отступить. Он закрывает дверь, и в панике я догадываюсь сказать что-нибудь, что его испугает: – Мама наверху, я позову ее, она спустится и выгонит тебя.
Он смеется, садится на диван, кладет телефон на журнальный столик и опирается локтями на колени.
– Твоя мама на смене.
Я хмурюсь.
– Откуда ты знаешь?
Он поднимает взгляд, и на его губах появляется ухмылка.
– Думаешь, только ты тут преследовательница?
Что?
Решаю не обращать внимания на его ответ и пытаюсь придумать, как выдворить его до того, пока Йоши не вздумает меня навестить или мама вернется раньше и начнется третья мировая. Может он выговорится и уйдет.
– Ладно, ты вошел. Чего ты хочешь?
Арес проводит рукой по лицу, он выглядит сонным и уставшим.
– Поговорить с тобой.
– Так говори.
Он открывает рот и закрывает, словно сомневаясь в том, что хочет сказать. Я собираюсь сказать, чтобы он ушел, и тут губы, которые я целовала, снова открываются, чтобы произнести три слова, которые лишают меня дыхания, три слова, которые я совсем не ожидала от него услышать, ни сейчас, никогда.
– Я тебя ненавижу.
Его голос серьезен и холоден.
Его признание застает меня врасплох, сердце захлебывается в груди и щиплет глаза, но я делаю вид, будто ничего не происходит.
– Хорошо, ненавидишь, поняла. Это все?
Он качает головой, на его губах грустная улыбка.
– Все было так чертовски просто до тебя, все получалось, а теперь… – Он показывает на меня пальцем. – Ты все усложнила, ты… ты все разрушила.
Сердце обрывается, слезы туманят взгляд.
– Да уж, ты точно знаешь, как сделать больно. Ты пришел ко мне домой, чтобы сказать это? Думаю, тебе лучше уйти.
Он качает пальцем, которым указал на меня.
– Я не закончил.
Не хочу плакать перед ним.
– А я да, уходи.
– И ты не хочешь узнать почему?
– Я разрушила твою жизнь, это ясно, теперь убирайся из моего дома.
– Нет.
– Арес…
– Я не уйду! – Он кричит, встает, и это разжигает во мне злость. – Мне нужно, нужно сказать тебе. Мне нужно, чтобы ты знала, почему я тебя ненавижу.
Я упираю руки в бока.
– Почему ты меня ненавидишь, Арес?
– Потому что ты заставляешь меня чувствовать. Ты заставляешь меня чувствовать, а я не хочу.
Я не знаю, что сказать, но не показываю этого, и он продолжает:
– Не хочу быть слабым, я поклялся не быть таким, как мой отец, и вот я чувствую себя слабым из-за женщины. Ты делаешь меня похожим на него, ты делаешь меня слабым, и я это ненавижу.
Позволяю своей злости высказаться.
– Если ты меня так ненавидишь, то какого черта ты здесь делаешь? Почему бы тебе не оставить меня в покое?
Он снова повышает голос.
– Думаешь, я не пробовал? – Он ухмыляется. – Я пытался, Ракель, но не могу!
