Дело происходило так: приходишь, говоришь фамилию. Тебе на рабочий день отвешивают гвоздей, записывают, что Моженков взял два килограмма. В конце дня сдаешь сбитые ящики, а стоимость гвоздей вычитают из твоей получки. Грамотная, кстати, мера контроля: при таком раскладе нет никакого смысла воровать крепеж, у себя же воруешь.
Дощечки для будущей тары привозили вагонами, ссыпали на складе. Идешь, набираешь побольше, приносишь на рабочее место. Когда ящик готов – складываешь аккуратно в углу, чтобы не украли. Проходишься смолой по торцам – помечаешь, что твоя работа.
За один ящик платили 15 копеек.
Мой любимый художник Дмитрий Павлюченков посвятил картину этой работе: изобразил, как сбивают ящики. На полотне – двое мальчишек, как будто мы с братом трудимся. Очень похоже. Павлюченков – прекрасный пейзажист, у меня в коллекции – около тридцати его работ.
На всю жизнь мне запомнилось, как я получал первый заработок. Мы с мальчишками сдали готовую тару, нам говорят: приходите 25 июня, получите зарплату.
У наших ящиков, кстати, была многообещающая судьба: их собирали в грузовики, развозили по колхозам, совхозам, рассортировывали по огромным амбарам. А в сентябре, когда начинался сбор картофеля, его раскладывали в сделанную нашими руками тару. В ней везли в Москву, Санкт-Петербург и так далее – по всей одной шестой части суши.
Так вот, собираюсь идти за первой зарплатой. А тогда, в июне, еще была жива бабушка (она умерла через два месяца). Рассказал бабушке, куда иду. Она говорит: «Внучек, получишь свой первый заработанный рубль, зайди по дороге домой в магазин – купи буханочку хлеба».
Прихожу на работу – огромная очередь, человек восемьдесят собралось со всей округи. Ясное дело: пацанов больше нигде не брали, законом запрещено, а работа и деньги за нее были нужны позарез.
Выстоял на жаре почти два часа. Получил, как сейчас помню, 27 рублей. Иду и думаю: бабушка просила принести буханку хлеба, зайду и куплю. Бабушку я любил – и она меня очень любила. Ее любовь до сих пор меня согревает, помогает в жизни.
Захожу в наш магазин – классический советский «супермаркет»: общий прилавок, продавщица, весы рядом с ней. Продавщица одна, но отделы – разные: хлебный, молочный, мясной, бакалея… Очередь, естественно. Пристроился в конец, смотрю: финики продают. А я голодный, страсть как захотелось. Дошел черед до меня – заказал сначала финики, а потом буханку хлеба. Продавщица взяла газетную бумагу, сделала из нее кулечек, как для семечек, насыпала 350 граммов экзотической вкуснятины.
Пока дошел до дома, все финики, разумеется, съел. Голодный парень! Пришел к бабуле:
– Ты просила буханочку хлеба – вот, принес тебе.
– Спасибо, внучек! Правильно. Значит, все в жизни у тебя будет хорошо.
О съеденных финиках я ей не сказал. Однако сам фрукт с тех пор стал моим любимым: сейчас финики всегда стоят дома на столе.
Каждое лето я работал, зарабатывал копеечку в семью. Продолжил подрабатывать и в студенческие годы – где и как мог. На первом курсе родители давали денег на жизнь, я брал. А начиная со второго курса перестал, поскольку сам зарабатывал.
Работал на спортивной кафедре лаборантом, целый год трудился пожарным. В стройотряды ездили, позднее сам их организовывал: в роли командира повез парней ремонтировать железную дорогу, зарабатывали по 300–400 рублей, отличные по тем временам деньги!
Отдельная история – как мы разгружали вагоны. Было и такое.
На всю жизнь я сохранил часы, которые купил на заработанные этими разгрузками деньги. Часы были мечтой многих пацанов, сейчас даже последняя модель айфона так не радует подростков, как в те времена наручные часы, пусть даже подержанные. У меня впервые появились в шестом классе: отцовские с названием «Кама». Как-то заметил, что отец перестал их носить, попросил: можно возьму? Да, говорит папа, бери.
Мой авторитет в классе резко вырос. Я, можно сказать, стал хранителем времени:
– Володя, сколько до конца урока?
– Десять минут еще.
…
– А теперь?
– Шесть минут осталось.
Вскоре я захотел купить собственные часы, но на них предстояло заработать. Мы несколько лет с приятелями каждое лето сбивали ящики, а когда я окончил восьмой класс, подрос и окреп, решил попробовать поработать грузчиком.
На нашей железнодорожной станции был огромный бокс, куда загоняли вагоны с мукой. Нужно было мешки из вагонов транспортировать на склад. С понедельника по пятницу работала бригада грузчиков, а мы приходили по субботам и воскресеньям подкалымить: вагоны прибывали в выходные, без нас приходилось бы ждать понедельника, а это простой, лишние деньги. Поэтому нас звали.
Мы – это четыре парня, кому нужна была работа. Остальные наши сверстники в это время отдыхали на речке, в футбол и на гитарах играли, кино смотрели. Мы же были густо присыпаны мукой…
Открываешь вагон. В нем, как правило, 60-килограммовые мешки. Тянем с парнями спички: две большие и две маленькие – определяли, кто запрыгивает в вагон и подает мешки, а кто заносит в склад. Казалось бы, в вагоне быть лучше: носить ближе, легче. Но со временем мешков становится меньше, а тащить их приходится дальше. Так что все по-честному: к концу рабочего дня уматывались все.
Тяжелая работа, очень тяжелая! Я, к примеру, понял, что мешки лучше таскать не на плечах, а на голове – тоже своего рода инновация. Забрасываешь, располагаешь груз так, чтобы край оказался на спине, еще небольшая часть – на плечах, а центр тяжести – на шее и голове. В первое время мы пробовали таскать на руках, но быстро поняли, что, кроме травм, ничего не добьемся: шутка ли, 60 килограммов…
Однажды, помню, открыли вагон, а там 70-килограммовые мешки. Мать честная! Каждый из нас весит примерно столько же. Что делать? Отказываться? Нельзя: вагон открыли, запломбировать обратно уже не получится. Ох как тогда намучились… Горело все: плечи, спина, мышцы в руках надорвал. Ноги гудели: в складе же ты не ходишь, а бегаешь – нагрузил на себя мешок, побежал, бросил… Стараешься сделать все быстрее, потратить как можно меньше сил на одну ходку.
Вот таким трудом зарабатывал деньги. У меня была юношеская мечта – купить мопед «Рига-2», они тогда начали массово появляться. Мопед – это тебе не велосипед какой-то: у кого есть мопед – тот король улицы! Мне тоже очень хотелось заиметь, копил на него. Но однажды отдал маме заработанные деньги. Видел, что им не хватает, сказал: вот, мама, не нужен мне этот мопед…
Небольшую сумму, правда, оставил себе: купил разборные гантели, они до сих пор хранятся у меня дома в спортзале.
Однако вернемся к вагонам с мукой. Разгрузить его стоило 40 рублей – на четверых. Мы с парнями пашем, пять-шесть часов непрерывной работы. Расписываемся каждый за 10 рублей, минус подоходный налог, на руки получаешь 9,50. Часы, которые я хотел купить, стоили 67 рублей. Начал собирать по 9,50 за смену, откладывал. Менялся с ребятами, лишь бы попасть на разгрузку, еще заработать. Летом было полегче: многие уезжали отдыхать, кто-то даже на море отправлялся, поэтому работа всегда была. А мне море даже не снилось: за какие деньги?!
