– Я лежу на чём-то неудобном, – наконец, поёрзав по кровати спиной, сказал Адан, приподнимаясь и вынимая из-под себя картонный пакет шасской конторы.
Герхард впопыхах, убирая с кровати одежду, не заметил пакета и оставил его там, куда положил, вернувшись от адвоката.
– А что это? – Кузнец осторожно вынул из пакета картонный конверт, который встопорщился от содержимого.
– О! Я о нём совсем забыл. Ну, на нём не было надписей, и я не стал его пока трогать. – Герхард взял плотный чёрный конверт и, повертев, вскрыл ножом, протянутым кузнецом. Из конверта выпал перстень-печатка со сложным красивым гербом и рубином в центре.
– Ого! А ты говоришь, где взять деньги на уборку, – присвистнул Адан.
– Нет. Погоди. Это нельзя продавать. Эта вещь – зацепка к поиску информации о Райрехе. Если в библиотеке не смогли найти по названию, может, Райрех – псевдоним? Но вот печатка с гербом, наверное, настоящая, иначе зачем её было забирать из дома и оставлять у шасов на всё это время? Я уверен, с её помощью мы найдём информацию! – Энтузиазм захлестнул чуда, и он восторженно посмотрел на сгорающего от любопытства друга.
– Ну, шанс вполне есть, – присоединился к восторгу тот. – Но завтра. Сегодня мне, пожалуй, пора к себе. А то я уже готов сожрать дракона! Ты тоже поужинай.
– Но-но, за дракона тебе Морэл спасибо не скажет. А потом ещё Найтин отдельно «поблагодарит». Я брал уроки полётов на этих зверях, скажу так: учителя страшнее!
Оставшись наедине с впечатлениями дня, Герхард лёг на кровать и взял кольцо. Тяжёлая печатка была выполнена из белого металла с чернением, наверное, из серебра; в центре, обнимаемый лапами грифона, был вставлен рубин приличных размеров.
Желая насладиться игрою граней, Герхард потёр перстень о рубашку, металл в пальцах на миг нагрелся, и на грудь Тавру упал толстый блокнот в мягком кожаном переплёте. Полежав несколько секунд, будто прижатый этой новой находкой, чуд таки взял книгу. Первые же страницы прояснили назначение секрета – это был личный дневник. Тавр начал читать, листая старые, исписанные от руки страницы, и сон мгновенно ушёл на дальний план, и даже желание поглотить обильный ужин отступило перед волнами информации, что захлестнули с головой.
«21/02.
Сегодня был прекрасный и плодотворный день.
Исследования выходят на новый уровень. После тщательных проверок и тестов образцы, на которые было произведено влияние чистой материи Объекта ТК, остаются стабильны и жизнеспособны. В стрессовых ситуациях наблюдается стремление к изменчивости, дабы минимизировать потери. Это может послужить серьёзным основанием для создания более совершенных форм жизни. Я оставил коллеге проработать варианты использования чистой материи для определения наилучшего процентного содержания компонентов. ТК пока стабилен, и мне удаётся удерживать его в стазисе, хотя его ткани сильно сопротивляются влиянию веществ, которые я ввожу. Удивительно, но он в равной степени сопротивляется как химическому, так и магическому воздействию, порождая во мне восторг всякий раз, как я задумываюсь о его природе. Лучшим селекционерам Ордена не удавалось создать ничего подобного за всю историю существования этой науки в Чуди! Я бесконечно рад, что в мои руки попал этот самородок. Однако восторг от чистого Объекта не должен затмевать целей моей работы. Время пока есть, но боюсь, оно играет не на моей стороне.
Завтра с утра надо оговорить возможный перевоз Объекта в новую лабораторию, которую я заложил вдали от Ордена и ТГ. Некоторые достижения должны быть явлены миру только в своей конечной форме. Промежуточные результаты порой вызывают отторжение в вопросе выбранных методов. Увы. Сколько бы ни прошло времени, нас до сих пор преследуют такие страхи, которые многие именуют «нормами морали». Какая чушь! Если результат стоит того, можно закрыть глаза на то, как он достигнут.
А теперь спать. У меня есть лишь пять часов, а дальше крайне насыщенный день».
Герхард был потрясён и даже шокирован, он не всё понимал из написанного, особенно когда автор дневника доходил до совсем научных выкладок, но, убив полночи и прочитав часть дневника, он понял следующее: дневник принадлежит самому Райреху, который занимался научной деятельностью. Утром, с трудом проснувшись, лежа в кровати, он проматывал в голове кусочки из ночного чтива и пытался понять их. Надо было читать дальше, но обещание помочь Адану, данное вчера, никуда не делось. Надо – значит, надо, а потом можно снова посетить особняк. Теперь былая, почти детская радость от обладания наследством была несколько омрачена описанием экспериментов последнего хозяина поместья.
Простые процедуры утра проскользнули, будто не замеченные, и чуд с трудом вынырнул из своих дум, переступая порог кузни.
– Адан, привет! – Он подошёл к рабочему месту друга и сонно плюхнулся на табурет, протирая глаза ладонью.
– Скажем так, ты выглядишь ещё хуже, чем вчера, – обеспокоенно заметил тот, натирая клинок специальной тряпкой для полировки.
– Ага. Помнишь то кольцо, что ты вчера из-под себя вытащил? Так вот в нём, в кольце, оказался дневник. Распаковка артефакта сработала на трение! Видимо, потому его и положили в плотный конверт, чтоб случайно не потёрлось… Так вот, я этот дневник решил почитать.
– И что там? – насторожился кузнец.
– Ну, для начала… почерк у этого Райреха, как у единорога задним копытом. Глаза сломать проще. Потом пишет он зачастую всякую научную хрень. Он сначала был при Ордене учёным, работал с селекционерами Бестиария. Потом… Потом он перешёл на личные изыскания. Точнее, на личное. На «дело всей его жизни». Но, кажется, его работа не очень одобрялась. В общем, ты мне сегодня ещё раз нужен будешь. Хочу с тобой туда снова сходить. Ты же не против, надеюсь? Кстати! Подыскал с утра одну клининговую контору, отзывы хорошие и цены не запредельные. – Герхард взял из стопки клинок и мастику, начиная помогать тому, стараясь не смотреть на друга. Вчерашнее предложение о финансовой помощи всё ещё сильно смущало его.
– Отлично. Покажи прайс, я переведу тебе денег, – легко ответил Адан. – А насчёт этого Райреха. Слушай, не парься ты так. Ну, творил мужик хрен знает сколько лет назад что-то. Там вон кто только не творил. И фата Мара, и навы, помню, что-то мутили. То, что тут и наши отличились умом и сообразительностью, меня вообще не удивляет. Время такое было. Иногда в Тайном Городе надо напрягать разные мышцы, чтобы выжить против рванувших с места вдаль противников. Даже если время мирное. Оно мирное ровно до того, пока кто-то, ты или другие, не добегут до чего-то стоящего, и тут же война. Надо ж опробовать изобретение.
– Ты так легко рассуждаешь о войнах, хотя сам даже фехтуешь очень условно, – фыркнул Герхард, который пусть магом и не был, зато фехтовал хорошо, среди своих сверстников, и немного этим гордился.
– А мне-то зачем? Я тебе меч скую, ты и махай, – он вконец развеселился. – Ой, да брось. Ты такой серьёзный, что мне тебя уже пощекотать хочется. Понимаешь, я не «легко рассуждаю о войнах», а просто вижу со стороны. У меня отец и дед до того были в штабе тактиками. Мой младший брат туда же пошёл, головой думать, а мне молот ближе оказался. Я люблю руками что-то делать. Но от них я много слышу.
