– А надо сделать так, чтобы и деньги не плакали, и спина целой осталась, – бросил Урбек. – Думать надо.
– Это как? – не понял уйбуй.
– Это головой, – объяснил шас. Потом посмотрел на опустевшую кружку и неожиданно предложил: – Вот, к примеру, пусть Дуричи не тебя фюрером выбирают, а меня.
Булыжник оторопело вытаращился на скупщика краденого.
– Не понял, тренер?
– Простоват ты, братец. – Кумар поставил кружку на ближайший ящик и потёр виски.
Желание, с которым уйбуй собирался расстаться с деньгами, произвело впечатление. Настроенные на извлечение прибыли мозги скупщика краденого немедленно подали сигнал о возможности выгодной авантюры, и Урбек сделал стойку.
– Вот смотри: Шибзичи будут голосовать за Кувалду, так?
– Адназначна, – подтвердил Булыжник.
– Гниличи – за Напильника, Дуричи – за тебя. Большинства голосов никто не получит, и всё закончится поножовщиной. Правильно?
– Перестрелкой, – уточнил начавший думать головой уйбуй.
– Перестрелкой, а когда патроны закончатся – поножовщиной, – поправился шас.
– Адназначна.
– Вывод: королева Всеслава присылает карательный отряд, и всех кандидатов вешают.
– Хреновый вывод, тренер, – шмыгнул носом уйбуй. – Может, пусть лучше Грелка великим фюрером от нас будет?
– Забудь о Грелке, – поморщился Кумар. – Смотри, что мы будем делать: выставляем мою кандидатуру, я провожу качественную предвыборную кампанию, и большинство твоих соплеменников, включая Гниличей и Дуричей… ну… те, которые не совсем идиоты… голосуют за меня. Быть великим фюрером, братец, это большая ответственность: финансы, налоги, махинации всякие… Я-то с этим управлюсь в лучшем виде. Даже вам кое-что останется.
– И цены будешь давать правильные? – с надеждой уточнил Булыжник.
– Как родным, – подтвердил шас. – А самое главное – королева меня не тронет.
– Потому что ты из Тёмного Двора, – догадался уйбуй. – Классный ход, тренер!
– Это и называется думать, – закончил объяснения Кумар. – Так что давай, братец, поехали к твоим Дуричам, будем говорить как взрослые.
– Будем! – Уйбуй возбуждённо затрепетал, но тут же насторожился. – Слышь, тренер, а мне-то какая со всего этого радость будет? Зачем мне тебя делать великим фюрером, когда я сам могу?
– Какая тебе радость? – прищурился Урбек. – Булыжник, врать не буду – ты мне всегда нравился. И когда я стану великим фюрером, ты будешь назначен на пост верховного уйбуя.
– Кого?!
– Я, братец, в ваши дикарские разборки влезать не собираюсь, – строго ответил Кумар. – Моё дело – финансы: налоги собирать, добычу вашу пристраивать, у королевы дотации выпрашивать…
– И бесплатный виски.
– А ты понятливый… – похвалил собеседника шас. – К тому же у меня крупный бизнес, который тоже отнимает кучу времени и сил. Так вот, учитывая обстоятельства, мне потребуется верный помощник, который, собственно, и будет командовать семьёй.
– Я! – сверкнул глазами Булыжник. – Адназначна!
– Адназначна, братец, адназначна.
– И поэтому ты мне деньги за телевизоры не отдашь, – приуныл уйбуй.
– Не поэтому, – нравоучительно ответил шас. – А потому что бесплатно я даже не чихну в твою сторону. К тому же нам надо оплачивать дорогостоящую предвыборную агитацию. Хочешь быть верховным уйбуем?
– Хочу.
– Тогда слушай, что я говорю. Поехали к Дуричам!
* * *
Южный Форт,
штаб-квартира семьи Красные Шапки
Москва, Бутово
«…внимательно изучив политическую обстановку и идя навстречу народным чаяниям, Мы милостиво соизволили удовлетворить изложенную в публичном прошении просьбу и повелеваем провести в воскресенье, 21 марта сего года, свободные выборы великого фюрера семьи Красные Шапки.
Королева Великого Дома Людь
Всеслава».
Огромный, три на семь футов плакат, отпечатанный на дорогой бумаге и украшенный танцующим журавлём – гербом Зелёного Дома, появился на одной из стен Южного Форта всего пару часов назад, однако правая часть указа уже слегка обгорела, а слова «милостиво соизволила» и «воскресенье» оказались изрешечены крупной дробью. Но благодаря большому размеру витиеватого шрифта текст вполне читался.
Во дворе тем временем шли жаркие предвыборные дебаты.
– Передайте Шибзичам, что если не сдадутся, мы их казармы подпалим! – Напильник воинственно потряс ятаганом. – Всех ублюдков зажарим, топор тебе в зубы! Где этот проходимец Кувалда?!
Идею поджога кандидату подсказали конкуренты из третьего клана: отступившие из Форта Дуричи спалили стоящие во дворе машины, и штаб-квартира Красных Шапок на пару часов окуталась клубами едкого дыма. Особую ярость у Напильника вызвала гибель личного «Лексуса» Кувалды, который Гнилич уже мысленно считал своим.
– Бывший великий фюрер в башне, – услужливо подсказал лидеру Титаник. – Прячется, зараза одноглазая!
– Без тебя знаю! – Напильник закусил губу.
Злился, потому что все попытки прорваться в башню потерпели неудачу: хорошо вооружённые Шибзичи забаррикадировались в великофюрерской цитадели и уверенно отбивали атаки враждебного электората. Пятеро Гниличей погибли, с десяток были ранены, и Напильнику отчаянно требовалась свежая идея. Уйбуй глотнул из бутылки виски, смачно сплюнул, подумал и убрал ятаган в ножны.
– Титаник, надо двери в башню того… взрывать.
– Так королева же велела без экс… эксцессов, – осторожно напомнил помощник. – Если вырежем Шибзичей тихо, эксцессов не будет. А про взрывы она наверняка узнает. Ведьма ведь!
Напильник сделал ещё один глоток, подумал и предложил бутылку подчинённому. Отказа не последовало.
– Узнать-то она, может, и узнает, – торопливо зашептал кандидат, недовольно наблюдая за резким уменьшением количества жидкости: обрадованный Титаник намертво присосался к горлышку. – Ну и что, что королева узнает? Не станет же она всех нас вешать? Если всех повесит, то кем править будет? – Титаник округлил глаза, соглашаясь с выводами Напильника, но от бутылки не оторвался. – Знаю, что править она будет людами, но мы ведь тоже нужны, догоняешь? Зачем-то нужны… А чтобы нас не повесили, мы скажем, что Кувалда первый начал. И вообще! Не фига ему!
Помимо естественного желания прихлопнуть опасного конкурента, Гнилич лез в башню с вполне меркантильной целью – за казной. Арсенал, на который Напильник возлагал особые надежды в предвыборной гонке, ему не достался, а шасы, ссылаясь на королевский запрет, заламывали несусветные цены на оружие. Стоимость агитационной кампании росла как на дрожжах, и Гнилич остро нуждался в дополнительных источниках финансирования.
