Те годы прошли, и Джон, который всю жизнь избегал докторов, начал прокладывать себе путь через недомогания. В этом году: замена сердечного клапана из-за стеноза аорты, удаление глубокой базально-клеточной карциномы в носу, что потребовало пересадки кожи. Он все еще воздерживается от пересадки коленного сустава. Несмотря на то что он успешно перенес серьезную операцию на сердце, Джон убежден, что пересадка колена убьет его. Он больше не может сопровождать Гаса на прогулках. И в этом году он уже не поехал в Англию повидать родных. Джон регулярно ходил в спортивный зал, трижды в неделю, но теперь посещения становились все более редкими. Хотя он до сих пор каждый вечер возвращается в свою квартиру на метро – потому что побег от климактеричной жены и двух мальчиков-подростков, вероятно, стоит таких усилий, – но я не уверена, как долго он еще сможет все это проделывать. Он становится все медлительнее и слабее.
Тот стержень внутри еще существует, и иногда это сводит с ума. Это также и отсутствие гибкости, даже в тех случаях, когда небольшое изменение пошло бы ему на пользу. В колене Джона кость трется о кость, и он все равно настаивает на том, чтобы ехать домой на метро, хотя ему очень трудно ходить; такси даже не рассматривается, потому что ему, вероятно, придется разговаривать с шофером. Это напомнило мне…
«Слушай, ты в итоге прошел тот тест, который я дала тебе?» – спросила я Джона пару недель назад.
«Прошел», – ответил Джон.
Я схватила опросный лист прежде, чем он передумал, и, пока я читала, челюсть у меня отваливалась все ниже – потому что его ответы на вопросы открывали человека, который не имел никакого отношения к тому, за кем я была замужем двадцать пять лет. В ответ на утверждение «Я не расстроюсь, если мой ежедневный порядок будет нарушен», Джон написал: «Немного не согласен». И это говорит человек, которому нужно отправляться домой на одном и том же поезде, в то же самое время, каждый день его жизни. Мне особенно понравился его ответ на это: «Другие люди часто говорят мне, что мои слова звучат невежливо, даже если я сам думаю, что они вежливые». Джон поставил крестик рядом с «Категорически не согласен». Раньше в тот же день он вошел ко мне в кабинет, посмотрел на моего соседа Спенсера, который только что вернулся от парикмахера, и сказал: «Мне больше нравится, когда у тебя волосы длиннее. Ты выглядишь моложе». Несколькими днями ранее, когда я произносила жаркую речь о необходимости снижения веса, он внимательно осмотрел меня и сказал: «Твой живот не такой уж ужасный. И ты грушевидной формы. Это намного лучше для здоровья, чем быть в форме яблока».
Вот спасибо! Большую часть своей жизни я провела, мысленно отвечая на «вежливые» наблюдения Джона словами: «Кто тебя спрашивал?»
Учитывая его сомнительные ответы на тест, в результате оказалось, что Джон полностью «нейротипичный», то есть обычный. Когда я заполнила тест ответами, основанными на моих собственных двадцатипятилетних наблюдениях, он погрузился в расстройство аутистического спектра по самые свои больные колени.
* * *
Как отмечали мои друзья, я, возможно, оказалась единственной идиоткой, которая вышла замуж за человека на тридцать лет старше и у которого было меньше денег, чем у меня, но что я могу сказать? Я люблю этого парня. К сожалению, эта разница в возрасте, казавшаяся одновременно волнующей и удобной, когда нам было тридцать и шестьдесят, теперь совсем иная, в пятьдесят и восемьдесят. Генри увлечен старением своего отца, что проявляется в постоянных подшучиваниях. Когда речь заходит обо мне, тут другая история. Несколько недель назад, когда обожаемые Генри «Джетс» проделали то, что они делали лучше всего – продули, – я пришла к нему в комнату после игры и увидела, что мой сын сидит в темноте, сжав голову руками. «Я только хотел, чтобы они хоть раз попали в плей-офф, чтобы я мог посмотреть игру с папой, пока он не умер», – сказал Генри.
А Гас? С ним никаких обсуждений, у него нет вопросов. Папа не может пойти с ним на улицу, потому что он старый и у него болят колени. Просто. Такой солипсист, как Гас, не будет спрашивать. И он не спрашивал вплоть до последних нескольких месяцев. Тогда произошел сдвиг. И мне показалось, что это компьютер стал его эмоциональным спасением, как часто и бывало.
Когда Гас дома, он сообщает мне о погоде каждые полчаса: «Мамочка, сегодня восемнадцать градусов – аххххх! – и 20 процентов вероятности грозы. Это значит, что почти не случится, так?» Мы оцениваем температуру в соответствии с чувствами, которые она вызывает у Гаса; умеренная температура бывает «ахххх», жара «ухххх», а холод «иииии». (Генри любит представлять телеведущего, рассказывающего о погоде в терминах Гаса: «Это утро начнется с низкой ИИИИИИ, потом температура достигнет АХХХХХ к середине утра; небольшой фронт жары придет с юга и принесет УХХХХ в Нью-Йорк и пригороды…»)
Любимый сайт погоды Гаса – это accuweather.com. Но в один прекрасный день он начал добавлять другую информацию к своему прогнозу погоды.
«Мамочка, «Бегун подвергся нападению в лесистой части Центрального парка», – доложил Гас. Потом он исчез.
«Что он только что сказал?» – спросил Джон.
Казалось, Гас не хотел обсуждать эти истории, просто сообщал, чтобы я знала. «Мамочка, «Подозреваемый во взрыве в Нью-Йорке сообщает о своей невиновности в покушении на убийство». Пока!»
Мне всегда было интересно наблюдать, что привлекает внимание Гаса. Сначала это были ужасные несчастные случаи со смертельным исходом – утонувшие в наводнении или сбитые насмерть поездом. Но постепенно его стали интересовать более личные случаи. Может быть, Гас еще не был готов к разговорам о морали с таким человеком, как, скажем, его мать. Но, может быть, машина даст то, что нужно, моему сыну, раз я не могу.
«Ньюйоркец хранил мертвую бабушку в мусорном баке несколько месяцев, – делится Гас. – И, кроме того, сегодня будет двадцать градусов…»
«Подожди, Гас. Просто подожди, не уходи, – мы с Генри хихикали над «Роковыми отчетами» Гаса много дней, но я должна была сделать вид, что не смеюсь. – Какая ужасная история. Как ты думаешь, почему тот мужчина так поступил?»
Гас минуту подумал. «Потому что он злодей?»
«Что ж, он злодей, и он может быть психически нездоровым, – слово «может» казалось преуменьшением. – Но даже если он больной, он мог любить свою бабушку и просто не отпустить ее, даже после того, как она умерла. Ты можешь понять человека, который не хочет отпускать любимого после того, как он ушел?»
«Ушел? – спросил Гас. – Ты имеешь в виду – умер?»
«Да, милый, когда близкий человек умер».
«Люди умирают, и тогда они уже не будут с тобой так, – произнес Гас. – Но… – он попытался изложить свои мысли, – …они возвращаются обратно, когда ты думаешь о них. Тогда ты можешь удержать их».
Да, можешь, дорогой.
* * *
Когда я узнала, что беременна, то, признаюсь, моей первой мыслью была не самая веселая. Я подумала: «О, хорошо! У меня будет кто-то, кто будет держать меня за руку, когда я умру».
