Линдси объяснила, что со временем секс может стать легче, чем прикосновения. «Наша сенсорная настройка может быть преимуществом в спальне, – сказала она со смехом. – Но в то же самое время если между нами возникает какая-то обида или несогласие, то прикосновения могут сильно меня раздражать. Даже если это простое прикосновение к плечу. Сообщать обо всем этом… Ну, это все еще остается проблемой». Как и для всех нас, не так ли? «Да! Но, вероятно, для нас в большей степени, потому что все это сознательно. Мы, может быть, хотим сказать, что интересуемся, но находим очень трудным облечь это в слова».
Я не имею представления, трудно Гасу или легко высказывать свои желания. Может быть, Линдси посоветует мне, как учить того, кто никогда не спрашивает о сексе?
Линдси долго думала над ответом.
«Существует немало вещей, постижение которых заняло у меня намного больше времени, чем у среднего человека. Может быть, ему пока не нужно это слышать. Или, не исключено, он осведомлен о многих вещах, о которых вы не подозреваете».
Линдси, женщина, которая до пяти лет считалась страдающей тяжелым аутизмом, напомнила мне одну идею, популярную в аутистических кругах. Аутизм характеризуется задержкой в развитии, но «задержка» не означает «никогда». Это значит «задержка».
* * *
Я решила отложить эту тему на несколько месяцев. Но Генри с этим не согласился.
«Хочу тебе кое-что показать, мама. Гас даже не смотрит порнографию. Это ненормально».
Помню, когда Генри было семь, я как-то заглянула в свой телефон и обнаружила открытую страницу под названием что-то вроде JuggWorld. Генри, у которого всегда были проблемы с написанием слов, тем не менее прекрасно знал, как правильно пишется «сиськи», и задал такой поиск в Гугле. Когда я спросила его, почему он не играл в «Клуб Пингвинов», хотя объявил мне об этом, он посмотрел на меня и торжественно сказал: «Я очень интересуюсь человеческим телом».
«Во-первых, – сказала я, – я не хочу знать, что ты смотришь. Но я должна сказать тебе…»
«Да, я знаю, настоящие женщины выглядят не так, я знаю, знаю».
«Во-вторых, Гас может развиваться не так, как ты, но это не значит…»
Когда я начала свою лекцию, Генри стал просматривать историю поисков на компьютере Гаса, и я увидела проблеск тревоги в глазах Гаса. Я решила, это потому, что я всегда прошу его смотреть более подходящие по возрасту вещи, чем те, которые он на самом деле смотрит.
«Смотри! – продолжал Генри. – Детская музыка, «Улица Сезам», «Телепузики», «Бумеранг», и – стоп!»
Гас захлопнул компьютер. Мы опустим занавес над тем, что мы нашли. Однако следует заметить, что это снимает у меня вопрос, не гей ли Гас. Кроме того, есть подозрение, что однажды он может переехать в Японию. Как это ни пугающе звучит, я немедленно напялила «Очки Мамаши Аутиста», которые позволяли мне смотреть на многие вещи, которые были бы неприятными для обычного ребенка, как на прогресс. «Эй, может быть, он не будет в сорок лет смотреть «Барни». Это здорово!»
Потом произошло еще кое-что.
* * *
Как бы сильно я ни любила своего сына, я не могла представить себе ни одной девушки, которая нашла бы его интересным «в этом смысле». Особенно такой девушки, как Паркер. Это стройная длинноногая девушка с каскадом вьющихся коричневых волос и глазами цвета голубики. Она была чрезвычайно привлекательной, на год старше и на голову выше Гаса, несмотря на любовь к аксессуарам из «Звездных войн». У нее не было аутизма, но были некоторые неуточненные проблемы с обучением, которые, в частности, проявлялись потребностью к постоянной болтовне. Это было весьма удобно для Гаса, который, хотя владел речью в полной мере, не был блестящим собеседником. Поэтому человек, который заполнял паузы в разговоре все время, даже в пятнадцатиминутной дискуссии о важности белков… Великолепно!
Они встретились в школе, и потом началось планирование их «тусовок». Теперь я понимала, что планирование было исключительно делом рук Паркер, но Гас передавал мне, что она решила. «Паркер зайдет в субботу». «Нет, Паркер зайдет в воскресенье». «Мы останемся здесь». «Мы пойдем в кино». «Она придет на следующей неделе».
Кончилось тем, что мы решили посмотреть «Снупи и мелочь пузатая» в 3D. Я собиралась сопровождать их; Гас никуда и никогда не ходил самостоятельно. Я была рада, что у него появился новый друг. Он тоже казался довольным. Я купила каждому по хот-догу и коробке куриных наггетсов, а также корыто попкорна, но сэкономила, решив купить только один огромный стакан диет-колы. Я собиралась сесть рядом с Паркер, чтобы разделить с ней эту колу. «А почему бы вам не сесть здесь, сзади?» – сказала Паркер, указывая мне на следующий ряд. Я покорно пошла и купила себе личную диет-колу и уселась позади от них. Обычно меня тошнит от 3D-фильмов, но в этом был такой красивый снегопад и Красный Барон летел прямо на меня, так что со мной было все в порядке. Я пыталась сконцентрироваться на фильме, но Гас время от времени поворачивался назад, чтобы взять меня за руку. Паркер перенаправляла его. «Эй-эй», – говорила она и добросовестно возвращала его руку обратно, на его колени. Когда мы вышли из кинотеатра, Гас машинально ухватил меня за руку снова, и Паркер вновь остановила его, твердо взяла за руку, и они поскакали по улице.
После того как фильм закончился, Паркер, все еще голодная, захотела остановиться и перекусить. Гас почти никогда не ходил в кафе, но в этом случае у него практически не оставалось выбора. И он не мог, по своей привычке, перебирать еду. «Гас, съешь этот салат латук», – сказала Паркер. Мой сын, который в жизни не прикоснулся ни к одному овощу, за исключением авокадо (подождите, это фрукт – так что я настаиваю на том, что он никогда не прикоснулся ни к одному овощу), быстро засунул его в рот. «Видите? Он сделает все, что я скажу ему», – сказала Паркер, сияя и обнимая его рукой за шею. Гас смущенно улыбнулся и отвел взгляд в сторону. Паркер поправила ему очки.
Когда мы возвращались домой, Паркер уверенно обнимала Гаса. Мы вошли в квартиру, и «тусовка» официально началась. Вооруженная литром замороженного йогурта (приятно посмотреть на подростковый метаболизм), Паркер повела Гаса в его комнату и захлопнула за собой дверь, задержавшись на мгновение только для того, чтобы посмотреть на меня с улыбкой – с извиняющейся улыбкой? Предупреждающей? Я не знаю точно. Потом я услышала звуки фортепиано и взрывы смеха.
«Что ты тут делаешь?» – спросил меня Спенсер, с которым я делю кабинет. Я бегом пробежала три лестничных пролета до кабинета и захлопнула дверь.
«Я прячусь, – сказала я и описала ситуацию. – Но Гас же просто играл на фортепиано. Он сказал, что собирается играть музыку из «Супергероя и Злодея». Чего плохого может случиться?»
«Кроме того, что ты станешь бабушкой?» – любезно уточнил Спенсер.
Я понеслась обратно вниз. Это было смешно. Я не должна прятаться! Потом я вспомнила, что прежде Паркер уже с кем-то встречалась, с долговязым парнем, который выглядел таким же юным, как Майкл Джордан, и был крупным специалистом по боулингу. Я узнала об этом потому, что, последний раз, когда Гас с ребятами ходили в боулинг, этот парень, пока все весело катали шары, бил прямо в цель, с таким видом, словно это обычно для него. Он бросал фантастически. Я не знаю, умел ли он разговаривать, кстати. Но, какими бы ни были его проблемы, он был полностью созревшим молодым мужчиной.
