Это мамино выражение. Таисия помнила, как восхищалась мама «нежными девичьими очами» на мальчишечьем лице довольно жесткой лепки.
Таисия стояла у окна, не пытаясь вытереть слезы. Школьный двор стал размытым, лица счастливого первоклассника и его родителей превратились в блеклые невнятные пятна, утреннее небо внезапно стало тусклым, слепым, страшным…
Если верить бабе Поле, мама с папой могут видеть ее сейчас, вот такую, в слезах, с распухшим носом, несчастную и никому не нужную.
И пусть! Сами во всем виноваты. Какое они имели право умереть, бросив на произвол судьбы единственную дочь? Таисия не просила о рождении, а они родили ее и оставили одну, ее и старенькую бабу Полю. Теперь она тут не знает, что делать, а мама с папой ТАМ, им хорошо…
Таисия бессильно погрозила небу кулаком и зарыдала взахлеб, не в силах сдерживаться. Противный колючий комок раздирал в клочья ее сердце, ее легкие, ее горло…
Таисия не слышала, как хлопнула входная дверь. Она вздрогнула от неожиданности, когда на плечо легла тяжелая рука, странно горячая, тощее плечико Таисии буквально плавилось под чужой ладонью.
— Эй, ты чего, Мелкая? — растерянно прогудело над ее головой. — Что‑то случилось?
Душу девочки затопила полынная горечь: она еще и опозорилась перед классом, распустила слезы и сопли, как последняя малолетка. Ее и без того за человека не считали, а теперь…
Таисия обернулась. Ей стало совсем плохо, девочка и не думала, что такое возможно: перед ней стоял Федор Федорович, последний человек в мире, перед которым она предстала бы добровольно с распухшим носом и красным зареванным лицом.
С ненавистью глядя в пронзительно‑голубые глаза, Таисия сбросила тяжелую руку с плеча и выдохнула:
— Я не Мелкая, понял?! У меня есть имя!
— Да, я помню, — добродушно хмыкнул Федор Федорович. — Тебя Таисией звать. Я и фамилию не забыл, ты ведь Гончарова?
— Дурак!
— Не ругайся, тебе не идет. Лучше лицо вытри, пока никого нет.
Таисия растерянно зашарила по карманам и с ужасом поняла, что носовой платок благополучно остался в приготовленном бабой Полей итальянском костюме, она же из протеста влезла утром в старые джинсы, отложенные в стирку. Баба Поля промолчала, что удивительно. Даже когда Таисия натянула черную футболку, она ничего не сказала, лишь поморщилась.
— Суду все ясно, — пробормотал Федор Федорович, с невольной жалостью всматриваясь в худенькое бледное личико. — Подожди, кажется, мать совала…
Таисию передернуло от слов, сказанных просто и естественно, — этот кретин и не подозревал, насколько счастлив!
Слезы вновь хлынули градом, Таисия не успела отвернуться.
«Да что со мной?! — зло думала она, больно прикусив нижнюю губу. — Я так не ревела, даже когда ЭТО случилось…»
Она резко отвернулась и бросилась к своей парте, но Федор Федорович перехватил ее и, как пушинку, усадил на учительскую кафедру. Сунул в руки клетчатый носовой платок, аккуратно отутюженный, и сурово встряхнул за плечи:
— Из‑за чего истерика?
— Так, — прошептала Таисия, благодарно пряча в платок распухшую физиономию.
— «Так» в жизни ничего не бывает, — хмыкнул Федор Федорович, снисходительно рассматривая щуплую фигурку — в чем только душа держится? — Отец говорит — всему есть причина…
Таисия вцепилась зубами в носовой платок и судорожно вздохнула, пытаясь сдержать слезы.
— Кончай издеваться. — Она осторожно вытерла платком влажное лицо.
— Издеваться?
— «Мама сунула, отец говорит…» — передразнила Таисия.
— Так правда же!
— Ага, правда! А у меня… у меня…
Таисия глухо всхлипнула, не в состоянии произнести страшные слова, она еще ни разу их не произносила. Почему‑то чувствовала: как только скажет, что‑то закончится в ее жизни. Будто, пока она вслух не признала, что родителей больше нет, все еще может измениться, они вернутся…
— Да что у тебя?!
Федор Федорович так встряхнул ее, что у Таисии зубы клацнули. Она развернулась к однокласснику и сдавленно сказала: глядя в ненавистные синие «девичьи очи», как говорила когда‑то мама:
— У меня больше нет мамы и папы, понял?! До Федора Федоровича не сразу дошли ее слова. Он неверяще пробормотал:
— Что?
— Их нет, ясно? Ни мамы, ни папы. Нет!!! Таисия с мстительной радостью наблюдала, как у счастливчика Федора Федоровича бледнеет лицо, выцветают радужки, теряя всю свою «девичью» неземную красу. Становятся холодными, светлыми, прозрачными, почти серыми, как подтаявший лед весной. И зрачки вдруг расширились.
Таисия схватилась обеими руками за столешницу так, что побелели костяшки пальцев, и с трудом выдавила:
— Какой‑то урод врезался в их машину, когда мама с папой возвращались с дачи. Эта пьяная гадина на трейлере, а мои — на легковушке. И все кончилось. Сразу. — Она всхлипнула и тоненько выкрикнула: — Я не понимаю, правда! Они только что были, и вот их уже нет!
Федор Федорович гулко сглотнул. Потом пальцем приподнял подбородок Таисии и, глядя ей в глаза, хмуро спросил:
— И с кем ты… осталась?
— С няней, с бабой Полей. — Таисия совсем по‑детски шмыгнула носом. — Она дальняя мамина родственница, седьмая вода на киселе. Но она очень хорошая. Очень. Только совсем старая.
Федор Федорович молча кивнул. Таисия торопливо привела лицо в порядок. Пригладила ладонью волосы и подумала, что большего в полевых условиях ей не сделать. Неловко сползла с учительского стола и угрюмо пробормотала:
— Ты… это… не бери в голову. Мои проблемы, не твои. Сама не знаю, с чего сорвалась…
Она бросила взгляд на замызганный носовой платок и суетливо затолкала его в карман — не возвращать же в таком виде? Вот постирает и отдаст.
Федор Федорович на ее неловкий лепет никак не отреагировал. Зато, к искреннему удивлению Таисии, бросил спортивную сумку на ее стол. И занял соседний стул.
Ее разрешения он не спрашивал, возражения вряд ли бы услышал. Федор Федорович принял решение — и точка.
* * *
С тех пор жизнь Таисии резко изменилась. Федор Федорович стал таким же обязательным и неизбежным звеном в ней, как и баба Поля. В классе больше ни одна живая душа не звала ее Мелкой, кроме самого Федора Федоровича, для остальных она стала Тасей. С его же подачи.
Таисия хмуро улыбнулась, вспоминая, с каким изумлением класс принял новое положение дел: самая некрасивая и незаметная девчонка оказалась за одной партой с самым известным парнем школы, чемпионом города и области по многоборью. И к тому же под его надежной защитой.
Сама Таисия не сказать чтобы сильно радовалась этому: Федор Федорович оказался настоящим деспотом. Она перестала быть чужой в классе, с ней теперь считались, но…
