Ночью противник почти непрерывно освещал лес ракетами, обстреливая из пулеметов все, что казалось ему подозрительным. Со всех сторон «послышались стоны раненых красноармейцев и командиров: «Спасите, спасите» или «добейте, добейте»… Немцы, видимо, умышленно прекратили стрельбу, ибо сразу же раздался громкий голос: «Русс сдавайсь, жить будешь, кушать будешь». Затем вновь начался обстрел. Через некоторое время снова наступила тишина. Кто-то закричал на чистом русском языке: «Товарищи, выходите, немцы пленных не стреляют». В другом конце рощи кто-то крикнул: «Я командир Рабоче-крестьянской Красной Армии, вел переговоры с немецким командованием, нам предлагают сдаться, обещая жизнь и свободу»
[174].
Так прошла ночь. С наступлением утра на лесочки у Дрюковщины и Авдеевки предприняли атаку 3-й батальон 6-го танкового полка хауптмана Шнайдер-Костальски и солдаты 3-го мотоцоклетного батальона майора Папе. Огневую поддержку им оказывали расчеты орудий 521-го противотанкового дивизиона и танки 2-го батальона 6-го полка.
Немцам приходилось сражаться буквально за каждый овражек, каждое дерево, выбивая оттуда яростно оборонявшихся красноармейцев и командиров. Бой длился около пяти часов, прежде чем сопротивление советских войск оказалось сломлено и немецкие солдаты смогли проникнуть в лесочки. Оборонявшиеся понесли очень большие потери, потери противника оказались не в пример меньше. Одним из немногих, кто получил ранение, оказался командир батальона хауптман Шнайдер-Костальски. Наибольшего успеха добились мотоциклисты хауптмана фон Кохенхаузена. Во время прочесывания последнего участка леса к ним неожиданно вышел сам командующий 5-й армией генерал М. И. Потапов. Немцы описали его как моложавого, подтянутого генерала, в петлицах которого сверкали золотистые звездочки и два маленьких танка
[175]. По советской традиции генерал оказался в плену отнюдь не добровольно, а будучи раненым и тяжело контуженным
[176].
В документах 3-й танковой дивизии имеется краткое донесение командованию XXIV танкового корпуса за 21 сентября 1941 г., отражающее произошедшее событие: «Доставлены: командующий 5-й русской армией, пленен 3-м мотоциклетным батальоном 21.9 южнее Авдеевки. Имя: Потапов, генерал-майор»
[177].
Уже к 10.45 предварительная зачистка была завершена. В плен захвачены, по немецким данным, около 500 бойцов и командиров, среди которых командующий 5-й армией, еще один генерал, не названный по имени или должности (возможно, так немцы обозначили дивизионного комиссара Е. П. Рыкова, который действительно тяжело раненным попал в плен), и три полковника. Можно предположить, что ими оказались полковники В. Ф. Леман, Д. Я. Мешков и И. А. Цидзик.
Среди погибших и пленных не оказалось командующего Юго-Западным фронтом генерала М. П. Кирпоноса. Как указывал В. Хаупт, тот с небольшой группой командиров и красноармейцев продолжал вести бой до 22 сентября, когда во время одного из обстрелов был убит разрывом снаряда
[178].
В отечественной историографии утвердилась иная версия гибели командующего фронтом, основанная на рассказах В. С. Жадовского, А. Н. Гненного и И. С. Глебова. Согласно им, когда противник предпринял вторую попытку захватить урочище и почти вплотную приблизился к опушке леса, командование во главе с генералом М. П. Кирпоносом бросилось в контратаку. Немцы были вынуждены отступить. В этом бою М. П. Кирпонос получил ранение в ногу и более самостоятельно передвигаться не мог. Его отнесли на носилках на дно оврага, и здесь около 18.30–19.00 состоялось последнее совещание, на котором пытались решить, как действовать дальше. Его прервал начавшийся артиллерийско-минометный обстрел. Разрывом одной из мин командующий фронтом был смертельно ранен, и через две минуты он скончался. Этой же миной был убит военком ВВС фронта дивизионный комиссар С. А. Гальцев
[179]. Командование группой принял на себя начальник штаба фронта генерал В. И. Тупиков. Он принял решение ночью прорываться в общем направлении на север.
Рассказы вышеназванных очевидцев гибели генерала М. П. Кирпоноса имеют две версии, условно раннюю и позднюю, которые отличаются друг от друга в весьма существенных деталях. Поэтому, чтобы разобраться, как и что случилось, требуется рассмотреть все варианты их повествований.
Первым по времени появившимся документом было «Объяснение майора Гненного А. Н. и ст. политрука Жадовского В. С. по поводу смерти генерал-полковника тов. Кирпонося М. П. 19.9.41», составленное 27 октября 1941 г. в г. Валуйки. Сразу же обращает на себя внимание указанная авторами дата гибели комфронта – 19 сентября 1941 г., хотя, как известно, колонна штаба прибыла в урочище Шумейково только утром 20 сентября. Второе примечательное обстоятельство – объяснение составлено от имени сразу двух свидетелей, следовательно, представляет собой их консолидированную версию произошедших событий. Иными словами, перед нами не индивидуальные воспоминания, а рассказ от имени двух человек, следовательно, со всем изложенным (в хронологии, описаниях, порядке событий) были согласны и, видимо, должны быть уверены, оба – и майор А. Н. Гненный, и старший политрук В. С. Жадовский. Однако уже сразу, в заглавии, они допускают существенную ошибку, сдвинув дату смерти генерала М. П. Кирпоноса с 20 сентября на 19-е. Всего она встречается в тексте документа три раза.
Последовательность действий комфронта в роковой для него день представлена следующим образом. В 12.00 замечено сосредоточение танков, машин с пехотой, минометов и орудий противника в районе выс. 160, 0. Известно, что здесь действовала группа Франка из состава 3-й танковой дивизии. В 15.00 последовала первая атака, в которой участвовали девять танков и пехота при поддержке артиллерии и минометов. Оборонявшиеся провели контратаку, после которой отошли в лес, где «впервые тов. Кирпонос был ранен в левую ногу. Организуя вторично контратаку и по возвращении после нее в лощину леса, тов. Кирпонос был ранен осколком мины в грудь и при последующих разрывах мин в левую переднюю часть головы, после чего скончался, примерно в 18.30 19.9.41 г.» Очевидно, что именно два последних ранения оказались смертельными.
В качестве свидетелей произошедшего майор А. Н. Гненный и политрук В. С. Жадовский назвали дивизионного комиссара С. А. Гальцева, члена Военного совета М. А. Бурмистенко, старшего политрука Савельева и «ряд других товарищей, фамилии которых сейчас не помним». Из числа поименованных известно, что комиссар С. А. Гальцев погиб, М. А. Бурмистенко пропал без вести, идентифицировать политрука Савельева и остальных не удалось. Получается, что подтвердить правильность рассказа майора А. Н. Гненного и В. С. Жадовского, кроме них самих, больше некому. Поэтому приходится целиком полагаться на их добросовестность.
