– Я и сама не знаю, что со мной, – призналась Алеа, и это было очень мягко сказано. – Мне бы хотелось принять горячий душ.
Бен смотрел на неё во все глаза.
– Душ? – повторил он, будто не веря, что Алеа способна так владеть собой. Хотя о каком самообладании может идти речь? Просто у неё был колоссальный опыт и много практики, и она мастерски умеет держать свои чувства при себе. – Конечно, душ. – Словно смирившись, Бен махнул рукой в сторону двери в ванную.
Алеа ещё раз пробормотала, что ей очень жаль, и юркнула в свою каюту за чистыми вещами. На койке Тесс лежал аккордеон. Должно быть, в самый разгар бури Сэмми или Бену каким-то образом удалось его спасти.
Вскоре Алеа стояла под горячим душем и смывала с тела последние остатки морской воды. Её руки и ноги дрожали, но вовсе не оттого, что холодная морская вода проникла до самых костей, а оттого, что с ней произошло что-то совершенно невероятное. Под водой она превратилась в другое существо! У неё появились жабры и перепонки! Но это же безумие! Может, она всё это придумала? Может, она сошла с ума? Алеа уже ни в чём не была уверена. Даже в том, что у неё холодовая аллергия. Она бухнулась в холодную воду, а аллергический шок так и не наступил. Она не погибла. Более того – на теле не осталось ни покраснений, ни волдырей! Как такое возможно?! Всю жизнь она полагала, что для неё нет ничего страшнее контакта с холодной водой. И вот она оказалась в этой воде – и произошло нечто… прекрасное. Но нет, нельзя смотреть на это под таким углом. Если она медленно сходит с ума, то это вовсе не прекрасно!
Алеа тихо всхлипнула. Слишком много потрясений!
Постояв с закрытыми глазами под горячей водой, она открыла глаза и стала смотреть через крошечный иллюминатор в ванной комнате на бушующее море.
Море выглядело не так, как раньше. Алеа вдруг показалось, что вздымающиеся волны наполнены всеми цветами радуги. Зелёный, синий, жёлтый, фиолетовый, серебряный и золотой, перемешанные и всё же независимые, они напоминали палитру художника, на которой всё перемешал опрокинувшийся на неё стакан с водой. Однако в волнах угадывались не только цвета, но и формы: змеиные линии, изгибы, переплетения, клубки и подтёки. Алеа в изумлении разглядывала это яркое разноцветное чудо. Будто там, в море, скрывались какие-то истории, а ей нужно лишь сосредоточиться и всмотреться внимательнее, чтобы их распознать и суметь прочесть в воде.
Алеа поспешно отвела взгляд. Это что, признаки начинающегося помешательства?
Поджав губы, она вытерлась полотенцем, высушила феном волосы и сделала всё как всегда. Но в глубине души она знала, что уже ничто не будет прежним.
Друзья
На следующее утро Алеа встала рано. Тесс ещё спала. Накануне вечером она попыталась поговорить с Алеа, но та лишь пробормотала, что очень устала, и спряталась под одеялом. Что она могла сказать Тесс? Что вообще-то она должна была умереть в воде, а не отрастить жабры и перепонки, и что теперь море напоминает перепутанную радугу?
– С добрым утром, Белоснежка, – поздоровался с ней Сэмми в гостиной, не глядя на неё. Он сидел на диване и как загипнотизированный смотрел на часы на стене.
– С добрым утром, – ответила Алеа и тоже взглянула на часы. Половина седьмого. – Что ты там высматриваешь?
Сэмми ответил, не поворачивая к ней головы:
– Интересно, существует ли такое время, какого я ещё не видел.
Алеа собралась что-то возразить, но раздумала и направилась к кухонной нише сделать себе бутерброд. При этом она мельком взглянула в иллюминатор. Шторм утих, и шёл дождь. Танцующие золотисто-синие капли падали в море, переливающееся всеми цветами радуги.
– Вчера вечером я выудил из моря твой зонт, – сообщил Сэмми и встал, чтобы передать ей зонт. – Его заметно потрепало.
– О, спасибо!
Сэмми смотрел на зонт, на котором не осталось живого места:
– Может, так даже и лучше. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
– Гм?
– Мне всегда жалко зонты, – признался Сэмми. – Они так сильно намокают.
Алеа едва не расхохоталась.
Но Сэмми спокойно кивнул:
– Твой второй носок и перчатки пропали. Но у тебя, видать, их по несколько пар. – Он указал взглядом на её чёрные кожаные перчатки.
Алеа не знала, что именно успел заметить Сэмми накануне. Видел ли он её волдыри?
– Вчера я была немного не в себе.
– Да уж! – рассмеялся Сэмми. – Мы хоть и любители приключений, но вчера их было многовато, верно? Сначала Тесс повисла не с той стороны перил, потом ты упала в воду! – Он покачал головой и изучающе посмотрел на Алеа. – Оказаться за бортом в шторм – это не шутка даже для пловцов, а уж для тех, кто не умеет плавать… – он буквально сверлил её взглядом.
– Понятия не имею, как я выкрутилась, – искренне ответила она.
– Хочешь сказать, что в самом деле ещё ни разу нигде не плавала?
– Вчера мои ноги и руки двигались сами собой!
– Гм! – Казалось, Сэмми ей до конца так и не поверил. – Мы решили, что ты надула нас, сказав, что не умеешь плавать. И вообще ты такая молчаливая. А точнее говоря – таинственная.
– Я…
– Ладно, проехали. Это же интересно! – Сэмми улыбнулся. – Я даже немного в тебя влюбился.
Алеа вытаращила глаза:
– Прости, что ты сказал?
– Но ещё я немного влюблён в Тесс, – признался Сэмми. – Вы обе такие клёвые!
– Э-э… спасибо. Ты тоже.
Сэмми ухмыльнулся.
Алеа быстро отвернулась и стала искать в шкафу тарелку. При этом ей в руки вывалился противень для запекания.
– О! Вы и пироги печёте?
– К сожалению, нет. У нас есть духовка, но мы не умеем печь.
– Это же проще простого!
Сэмми просиял:
– Ты умеешь печь?! Вот это номер! Тогда я скажу так: отныне это твоя обязанность на борту. Теперь ты будешь каждый день печь нам печенье!
Алеа рассмеялась:
– Если у вас есть все необходимые ингредиенты…
– Если и нет, то купим всё на острове Вангероге. Мы как раз мимо него проплываем.
Алеа посмотрела в иллюминатор и, увидев остров, стала с восхищением наблюдать, как мимо скользят белоснежные пляжи, уютные домики и порт.
– Но у нас всё должно быть, – заметил Сэмми.
Алеа оторвала взгляд от Вангероге и начала осматриваться в кухне. В шкафу с продуктами она нашла муку и сахар. В холодильнике – сливочное масло и яйца.
– Можешь считать, что печенье я уже испекла.
– Уррра! – Сэмми подпрыгнул. – Разбуди меня, когда оно будет готово, – и он широко зевнул. – Я дежурил до шести утра. Сейчас у штурвала Бен.
