– Вот так, девочка… Да… Чувствуешь, как сильна наша любовь?
– Да… Да… я чувствую… А….
– Тогда не будем останавливаться, – прошептал он и стал быстро двигать пальцами внизу.
Лалиана всхлипнула, заизвивалась, стала подаваться вперед, словно хочет оказаться еще ближе к его пальцам.
– Нет, не будем… Это плохо… Это не правильно… О, да…
Вдруг он быстрым движением поднял ее и опрокинул на спину на дерево. Она только охнула, а ее жених задрал юбку и широко развел ей ноги, тут же оказавшись между ними.
Во рту пересохло, я вцепилась пальцами в кору и, кажется не мигала, наблюдая за позорным падением Лалианы. Та, кажется, не ожидала оказаться на спине.
– Что ты делаешь? – выдохнула она, попытавшись привстать на локтях.
Жених стала копаться в штанах, одной рукой играя с ее грудью.
– Все хорошо, Лалиана, – охрипшим голосом проговорил он, – все хорошо. Не бойся.
Сквозь сладострастие на лице девушки мелькнула неуверенность, она попыталась отодвинуться, но жених положил ладонь ей на плечо.
– Тихо, моя девочка, – проговорил он, – доверься мне, все хорошо, расслабься.
Лалиана все больше теряла вожделеющий облик, в глазах появился страх, она проговорила:
– Наверное, не стоит дальше. Лучше после официальной…
– Лалиана, мне уже не остановиться, – прервал ее нареченный. – Доверься мне, не бойся.
– Не…
– Сначала будет больно, – сказал он и как-то резко подался вперед.
Лалиана вскрикнула и закрыла лицо ладонями, а нареченный вскинул левую руку с каким-то амулетом и прошипел заклинание на непонятном языке. Их обоих охватило синеватое свечение, он склонился над девушкой и отвел ладони от её лица. Даже с такого расстояния смогла разглядеть ее заплаканные глаза.
– Все, – проговорил он охрипшим голосом, – больше никакой боли.
Она всхлипнула, а ее нареченный задвигался на ней, просунув руки под коленями. До меня долетело ритмичное шлепанье бедер о ее зад. Лишенная дара речи, я наблюдала, как в такт движениям жениха колышется грудь, как они оба мерцают синими всполохами. При этом чем быстрее двигался нареченный, тем ярче становилось свечение на нем и на левой ладони, где зажат амулет.
Зато свет вокруг Лалианы постепенно мерк. Она молчала, жмурясь и отворачивая лицо в сторону, жених постанывал, ускоряясь все сильнее. Когда он издал хриплый крик и рухнул на нее, как мешок с мукой, сияние вокруг Лалианы окончательно потухло.
Оторопев от увиденного я даже не могла сдвинуться с места. Ветер усилился, кроны зашумели, но все стояла и пыталась совладать с ошеломлением. В голове пульсировала лишь одна мысль – теперь я знаю, что именно происходит между мужчиной и женщиной.
И это ужасно.
Судя по лицу Лалианы, ей тоже процесс не понравился. Она все еще лежит под массивной фигурой дымчатолицего и боится шевельнуться. Чем дольше я ждала, тем больше становилось жаль Лалиану. Самое печальное, сейчас раскрывать свое присутствие рискованно, не понятно, как отреагирует ее нареченный на то, что кто-то увидел, чем он тут занимался. А еще в груди вместе с даром ворочалось чувство вины.
Могла ли я что-то сделать? Помочь ей? Едва ли. Только себя бы выдала с потрохами. Но все равно было противно, что ничего не сделала.
Ее жених наконец слез с нее и, спрыгнув с бревна, стал заправлять штаны. Я успела увидеть его орган, повисший, но большой. Догадываясь, куда он его совал, передернулась – сложно представить, как это вообще туда поместилось…
– Вот и все, Лалиана, – проговорил он оправляя ливрею. – А ты боялась.
Морщась, она села и обхватила живот, подняв на него блестящие голубые глаза.
– Что теперь будет? – шепотом спросила она, но я услышала.
– В каком смысле? – с каким-то неубедительным удивлением спросил жених.
– У меня странное чувство… – сказала она, опустив взгляд. – Какое-то опустошение. И болит…
Нареченный провел ладонью по дымке на голове, видимо пригладил волосы, и произнес:
– А, так это нормально. Не переживай. Поболит и перестанет. Ты тут отдыхай, а мне пора.
Лалиана вскинулась, взгляд вновь приковался к жениху, лицо стало перепуганным, она проговорила быстро:
– Как пора? Куда? Ты что, оставишь меня одну после… всего? Ты же сказал… передача дара нас почти поженит.
Жених как-то неуверенно повел плечами, голос прозвучал еще более неубедительно:
– Понимаешь, Лалиана, надо ведь еще уладить кое-что. Магия извлечена, ты теперь пуста. Мне её еще оценить надо, занести в реестр… В общем дел полно. А с остальным мы позже разберемся.
Я слушала и понимала – он врет. Нагло врет. И по Лицу Лалианы видела – она тоже это понимает. Нареченный тем временем, завершил оправлять свои одежды и, чмокнул ее в лоб.
– Приводи себя в порядок и возвращайся к остальным. Если тебя хватятся, будут проблемы.
Сказал он это сухо и бесстрастно. Затем развернулся и пошел к тропинке. Я едва успела присесть за куст, чтобы не попасться ему на глаза.
Лалиана сидела с круглыми глазами и, не моргая, таращилась перед собой, продолжая сжимать живот. Больше я терпеть не могла.
Убедившись, что жених достаточно удалился по тропе, вышла из зарослей. При моем появлении Лалиана вздрогнула, а я судорожно соображала, говорить ей, что все видела или нет. Но она разрешила мой вопрос.
– Валенсия… – всхлипнула Лалиана и разрыдалась, уронив лицо в ладони.
В такой ситуации мне только осталось сесть рядом и утешающе обнять.
Лалиана прорыдала у меня на груди минут пятнадцать, лишь потом смогла связно говорить.
– Я же самая первая приехала, – всхлипывала она. – Мы с ним сразу нашлись. Он сказал это любовь у-у-у…
Ее опять разбили рыдания, через минуту Лалиана продолжила сквозь слезы:
– Поверила, я поверила ему. Он пообещал все показать, рассказать, клялся, что любит…
– Лалиана…
– Сказал, что мы тайно поженимся, чтобы не ждать так долго. А потом уеде-е-ем, – прорыдала последнее слово она.
Я достала из кармана платок и протянула ей. Лалиана обтерла лицо, от чего и без того распухшие от слез глаза стали еще краснее. На контрасте с их голубым цветом это выглядело пугающе.
Потом она вцепилась мне в локоть, взгляд засветился надеждой, она проговорила горячо:
– Валенсия, что мне делать? Он же ушел. Ты понимаешь? Он только что переспал со мной, лишил невинности и… магии. И ушел! Ушел! Как я теперь? Кто я теперь? А если он откажется?
В том, что именно это он и собирается сделать, я уверена. Но как сказать об этом рыдающей девушке, которую всего несколько минут назад обесчестили во всех смыслах, не представляла. Однако чувствовала, что должна что-то сделать, я ведь так ничего не предприняла, пока он творил свое черное дело.
