— А мне нужна хотя бы одна фотография с сыном. На память.
В общем, мне удаётся задержать Мирона на пару секунд, уж не знаю, успевает ли Давид Ефимыч что-то щёлкнуть, но мучать этого непоседу и дальше я не берусь.
— Хороший у вас мальчик.
— Спасибо.
— О нет! — доносится до нас с порывом ветра. Оборачиваюсь. Мир сидит на коленях у таки упавшего змея. — Ну, блин! Я просто совсем чуть-чуть дёрнул…
Переглядываемся с новым знакомым. Не сговариваясь подходим к Мирону. Босые ноги увязают в сыром песке. Сосед осторожно поддерживает меня, когда я наклоняюсь.
— Может, ещё удастся его починить.
— Ну, не знаю. Это нужен клей.
— Сходим в магазин.
— Тогда уже проще сразу нового змея купить, — хмурится Мир.
— Давай-ка я попробую что-то сделать.
Давид Ефимович осторожно поднимает змея и шагает к своему дому. Похоже, это приглашение? Переглядываемся с Миром. Тот приглашению явно рад.
— Иди. Я только оденусь.
Если одеждой можно назвать пляжную накидку, в которой я вышла к морю. Мелькает мысль затащить лежак и занести в дом полотенца, но я этого не делаю. Может, мы управимся быстро и я ещё полежу. Погода чудная. А чем ближе к вечеру, тем красивей становится.
Дом соседа меньше моего. Маленький, с выкрашенными яркой голубой краской ставнями и ухоженным садом. Во дворике, плавно перетекающем в пляж, — никого. Зато внутри слышатся голоса. Поколебавшись немного, отряхиваю ноги от песка и толкаю дверь. Давид Ефимыч и Мир сидят за круглым столом, на котором лежит сломанный змей. Старший мужчина о чём-то рассказывает младшему, тот слушает, что называется, развесив уши. Давид Ефимович замечает моё присутствие, я зачем-то машу рукой. Мол, здрасьте. Он кивает. Пальцы умело присоединяют одну сломанную перекладину к другой.
— Ну, вот. Сейчас подсохнет — и полетит.
— Круто!
— Мир, а где спасибо?
— Так не успел ещё! — возмущается мой ребёнок. Сосед скупо улыбается. Кепку он снял. Теперь его можно рассмотреть в деталях. Да, за пятьдесят это точно, а дальше — не приходится и гадать. Взгляд цепкий, тёмный, абсолютно спокойный. Тёмные брови. Щетина — соль с перцем, а вот волосы — чисто соль.
— Спасибо!
— Кофе хотите? — вспоминает о гостеприимстве Давид Ефимыч, — Боюсь, больше мне нечего предложить. Только воду.
Это понятно. Гостей он явно не ждал.
— Нет, спасибо.
Не сумев скрыть интереса, принимаюсь разглядывать висящие на стенах картины. Фото… Статуэтки. Не укрываются от моего взгляда и сложенные в углу пустые коробки из-под фаст-фуда.
— Мам, пойдём запускать?
— Да, конечно. Давид Ефимыч, а приходите к нам на ужин? Должны же мы вас как-то отблагодарить. Я хотела попробовать закоптить треску.
Зачем я это предлагаю? Ведь ясно, что ему не нужна компания. Всё ж не убиваемо во мне это бабье желание накормить всех оголодавших. Дурочка! Поставила в неудобное положение нас обоих. Сосед явно готовится сказать «нет», но почему-то в последний момент соглашается.
— Хм… Ладно.
Я улыбаюсь.
— Тогда подходите к восьми. Чтобы я уж точно всё успела.
— Добро. Я б помог, но повар из меня… — Давид Ефимович с досадой косится на всё те же злосчастные коробки. Моя улыбка становится шире.
— Ну, тогда мы пойдем.
— Ага. Мир!
— Да?
— Ты когда отпускаешь змея, начинай помалу травить леер. Ветер сильный, важно не обжечь руки. А еще лучше… На… вот. Перчатки надень.
— Большие, неудобно.
— Это лучше, чем получить травму. Идём, покажу, как надо.
Эти двое бегают по пляжу за змеем всё то время, что я готовлю. Из небольшого окошка, расположенного аккурат над мойкой, мне их хорошо видно. Давид Ефимович действительно в отличной форме. Я сама бы уже померла столько мотаться. А он ничего, если только вспотел. Перед тем, как начать накрывать на стол, кричу им, чтобы приводили себя в порядок.
Конечно, не обходится без неловкости. Как и всегда, когда приходится сидеть за одним столом с совершенно незнакомым человеком. Впрочем, когда мы за стол садимся, неловкость как раз исчезает. Как положено, сосед приходит не с пустыми руками и приносит бутылку хорошего местного вина. Именно на алкоголь я поначалу списываю и свою раскованность, и непривычную, в общем-то, болтливость. Я и с друзьями-то не особенно люблю делиться чем-то личным, а тут — совсем чужой человек. И вроде не наседает, не выпытывает ничего. А я с такой охотой и вообще без задней мысли выкладываю ему всё-всё. Но даже осознание этого приходит ко мне слишком поздно.
— А вы?
— Что я?
— Вы кто?
— Я? Да никто. Обычный пенсионер.
— Уж не знаю, кто вы, Давид Ефимович, на самом деле, но вряд ли обычный пенсионер так мастерски бы проник в мой мозг.
Иронично улыбнувшись, я встаю из-за стола и начинаю собирать тарелки. Ноги как следует держат, я вообще не пьяна. Так что винить вино в том, что я ему столько о себе разболтала, — глупо. Меня разговорило вовсе не что-то, а кое-кто. Сидит вон, в ус не дует. Не отпирается даже.
— Давайте я помою посуду. Готовить я не умею, а вот с посудой управляюсь неплохо.
Злиться, когда тебе предлагают помощь, не получается. Я вздыхаю и отступаю от раковины.
— Вы психолог? Или что-то вроде того?
— Вы угадали.
— Я не просила консультации.
— Но она была вам нужна. Когда выговоришься, всегда становится легче. Ещё вина?
— Если вы прекратите ваши штучки.
— Ладно, — он смеётся, ведёт по щеке загорелой рукой. Мой взгляд уже в который раз привлекает неровный шов.
— Что это?
— Бандитская пуля. Ну, я пойду.
— Это нечестно — выпытать обо мне всё, и не сказать о себе вообще ничего, — бегу за ним. Мир возится во дворе с допотопным велосипедом, который звонко дребезжит, когда едешь с горки, а в горку — заунывно скрипит.
Сосед мои нападки, улыбаясь, игнорирует. Остаток отпуска мы проводим, считай, вместе. Большую часть времени Давид Ефимович возится с Миром. Но иногда мы прогуливаемся и вдвоём. Он галантен, тактичен и не позволяет себе ничего лишнего. Но каким-то образом я чувствую, что нравлюсь ему, как женщина. Мелькает даже мысль завести курортный роман. Ну, а что? Так многие делают. Но я тут же отказываюсь от этой идеи. Слишком много у меня проблем, чтобы добавлять себе ещё. Напоследок мы обмениваемся визитками. Он обещает звонить, если появится в наших краях. Я знаю, что таким обещаниям не стоит верить.
Глава 15
Мир в полнейшем восторге от нашего с ним путешествия. Загорелый, румяный, будто напитанный солнцем, он так оживлён, что мне, дабы хоть как-то ему подыграть, приходится поднапрячься.
