Поглядим теперь, как Мордух осмелится войти в лавку и взять что-то, не заплатив. Этот курд только с Рахеликой герой, а вот поглядим, как он поведет себя, когда у входа сидит хозяин лавки.
Голос шамеса из синагоги, среди ночи призывающий встать и читать слихот
[93] перед Йом-Кипуром, разбудил Розу. Она подошла к постели Габриэля, дотронулась до его руки и прошептала:
– Габриэль, керидо, время слихот, ты встаешь?
Он вздохнул во сне и не ответил. Она легонько потрясла его и снова прошептала:
– Габриэль, служка прокричал уже три раза, ты не встанешь, керидо?
Габриэль открыл глаза и уставился на нее остекленевшим взглядом.
– Я плохо себя чувствую. Пусть просят прощения без меня.
– О боже, Габриэль, ты не встанешь на слихот? Что люди скажут?
Он мгновенно очнулся.
– Какая мне разница, что скажут? Говорю тебе, мне нехорошо, я не пойду на слихот.
Роза отошла от кровати. Боже праведный, что случилось с ее мужем? Сначала он перестал ходить в субботу в синагогу, он не идет на слихот, кончится тем, что он не станет поститься в Йом-Кипур… Все теперь вверх тормашками.
На этой неделе, когда она хотела пойти к мяснику за мясом и попросила у Габриэля денег, он ответил: нету. С сегодняшнего дня покупай только курицу, мясо будешь покупать только по праздникам. То, чего она боялась, случилось. Уже несколько месяцев она жила в страхе перед тем днем, когда Габриэль скажет ей: денег нет, – и вот этот день пришел. Что теперь будет? Страх стискивает ей грудь, наплывают воспоминания о тех днях, когда она была жалкой нищенкой. Кошмар грозит вернуться и вновь сделать ее жизнь черной.
По ночам Роза просыпается от повторяющегося сна: она маленькая девочка, роется в мусоре, ищет еду, а потом старуха, как сейчас, но тоже роется в мусоре. Проснувшись от ужаса, она молится: Боже милостивый, не возвращай меня туда, откуда я пришла!
В одну из таких ночей она, отряхнувшись от кошмара, встала с постели и с тяжелым сердцем зашла в комнатку дочерей. Все три сладко спали. На тумбочке рядом с кроватью Луны она увидела духи в хрустальном флаконе – и пришла в ярость. Сейчас такие тяжелые времена, а Луна купается в роскоши, покупает духи, наряды, ей и в голову не придет отложить из своих денег хоть что-то для семьи. Все, что зарабатывает в «Закс и сын», она кладет себе в карман. Раньше они не знали нужды, но сейчас? Что, у нее нет глаз, у этой эгоистки, она не видит, в каком они положении? Роза решает отбросить церемонии и поговорить с Луной.
Когда наутро она вошла в комнату, Луна стояла перед зеркалом и с явным удовольствием разглядывала свое отражение. На ней был черный костюм, подчеркивающий талию, шелковые чулки и туфли по последней моде.
– Куда ты идешь? – спросила Роза.
Луна удивилась. С каких это пор мать интересуется, куда она идет?
– На свидание с Давидом, – ответила она неохотно.
– Пусть приходит сюда. Ты на улицу не выйдешь.
– Чего это вдруг? С каких пор ты указываешь мне, что делать?
– Я твоя мать. И, видно, пришло уже время тебе указывать.
– А тебе не кажется, что это поздновато? Я вот-вот стану невестой.
– Но пока ты еще не невеста, а значит, будешь слушать то, что я хочу тебе сказать.
– И что ты хочешь мне сказать, мамочка? – растягивая слова, с издевкой произнесла Луна.
Роза изо всех сил старалась сохранять спокойствие. – Только на этой неделе несколько раз стреляли в Тальпиот и в Гиват-Шауль. Это очень опасно – выходить на улицу в такое время.
– Давид будет меня охранять, – пожала плечами Луна.
Роза встала у двери и преградила ей дорогу.
– Ты никуда не пойдешь!
– Пойду, конечно! – заупрямилась Луна и попыталась отодвинуть мать от входа.
– Постыдилась бы! Взрослая девушка, без пяти минут невеста, а так ведешь себя с матерью! Имей в виду: там, наверху, есть тот, кто видит все, видит, как ты со мной обращаешься, и он пошлет тебе детей, которые вернут тебе это сторицей.
– Довольно! Хватит уже угрожать мне детьми, которые отомстят за тебя! Мои дети, дорогая мама, будут любить меня, а я буду любить их – не то что ты, которая никогда в жизни меня не любила!
– Как я могла тебя любить, если с самого первого дня, как только ты родилась, стоило мне до тебя дотронуться, ты вся ощетинивалась! Как я могла тебя любить, если с самого первого дня, как ты научилась говорить, каждый раз, когда ты со мной заговаривала, у тебя изо рта не слова выходили, а острые бритвы!
– Ну хорошо, чего ты хочешь от меня сейчас? – Луна уселась на диван. – Чтобы мы вдруг подружились? Этого не будет. Мы с тобой как будто не мать и дочь. Как будто мне подменили мать в роддоме.
– Как ты разговариваешь?! Знаешь, не будь ты такой здоровой лошадью, я бы тебе в рот острого перцу насыпала! Ох… Я тебя растила, я тебя поливала, я за тобой ухаживала, а смотри, каким колючим кустом ты выросла! – И Роза вышла из комнаты.
Луна осталась сидеть на диване, глаза ее наполнились слезами, она всхлипывала, как маленькая. Ну почему, почему? Почему они с матерью не как другие дочки-матери, почему сестры могут ладить с матерью, а она – нет? Что пошло не так в их отношениях и когда это началось? Когда она еще была в материнской утробе? Ни дня ведь не было, чтобы они разговаривали по-хорошему, да вообще чтобы разговаривали, – только крики, только ругань, только злость.
Богом клянусь, если у меня родится дочь, я сделаю все, чтобы сблизиться с ней, – не так, как моя мама. Я буду ее обнимать, и целовать, и говорить ей, как я ее люблю, – не так, как мама, которая ни разу в жизни не сказала мне ласкового слова. Смотрит на меня этим своим взглядом, словно говорит: глаза б мои тебя не видели!
Она еще не успела вытереть слезы, как Роза вернулась в комнату и встала перед ней.
– Что еще?
– Есть еще одна вещь, о которой я хочу с тобой поговорить. Ты должна приносить деньги в дом.
– О чем ты? Какие деньги?
– Которые ты зарабатываешь. Ты что, не видишь, что твой отец почти не приносит денег? Ты так занята собой, что никого больше не замечаешь. Продолжаешь жить как принцесса, когда твой отец давно уже перестал быть королем.
Кровь бросилась Луне в голову.
– Не смей так говорить о моем отце! Отец родился королем и всегда будет королем! И не смей, слышишь, не смей говорить о нем хоть одно плохое слово!
– Да что я такого сказала… – пробормотала Роза, пытаясь проглотить обиду на дочь. – Всего лишь то, что у твоего отца нет тех денег, что были когда-то.
– Откуда тебе знать, что есть и чего нет у папы? Можно подумать, он тебе что-то рассказывает! Он когда-нибудь говорил с тобой о лавке? Он когда-нибудь говорил с тобой о том, как ему больно, что нона Меркада не переступает порог этого дома с тех пор, как сбежала отсюда из-за тебя в Тель-Авив, к тии Аллегре? Ты нужна папе только чтобы варить и убирать. Раньше ты была служанкой в домах у англичан, а сейчас ты служанка в доме у Габриэля Эрмоза!
