– Менахем Бегин сказал, что это война до победного! – заявил он.
– В «Эцеле» грабители и воры! – сразу завязался спор.
– «Эцель» не берет денег себе, он грабит банки, где хранятся деньги британцев, и использует их для борьбы! – возразил Алалуф.
– «Эцель» убивает и режет без жалости! – выпалил один из сторонников «Хаганы». – Когда они пытались убить верховного комиссара и бросили бомбу в его машину, там сидела его жена! Чем она виновата? – Если она здесь со своим мужем-комиссаром – значит, тоже виновата, – сказал Алалуф.
После занятий он подошел к Рахелике и протянул свернутую газету.
– Если тебя это заинтересует, поговори со мной.
На первой полосе красовалась эмблема «Эцеля»: ружье на фоне карты Эрец-Исраэль, чьи границы доходят до Ирака. Слева и справа от эмблемы – два слова: «Только так!» В центральной статье номера резко критиковали лидеров рабочего движения, именуя их лжецами, трусами и предателями. Особенно жестко автор выступал против Моше Чертока, который предложил верховному комиссару создать специальное подразделение для борьбы с еврейскими террористическими организациями.
Когда Рахелика участвовала в молодежном движении «Хаганы», инструкторы внушали ей категорическое неприятие двух других подпольных организаций, но она никогда не была настроена против них так непримиримо, как отец и вожатые у скаутов. Она читала листовки Национальной гвардии, расклеенные на деревьях и домах: в них говорилось, что еврей, жертвующий деньги террористической организации, подрывает безопасность страны и ставит под удар сионистские чаяния. О каждом подобном случае предлагалось сообщать в общественные организации или заслуживающему доверия общественному деятелю. «Не поддавайтесь шантажу!» – предупреждали крупные жирные буквы.
А в газете, которую дал ей Алалуф, она увидела позицию «Эцеля»: «Мы не станем больше сдерживаться! Нас не запугают преследованиями или смертью! Мы готовы к любым страданиям и жертвам! Ударим по британскому и нацистскому врагу!»
Прочитанное произвело на Рахелику сильное впечатление. На следующий же день она подошла к Моше Алалуфу и сказала:
– Я с вами.
Он пожал ей руку, и от его прикосновения по спине у нее пробежала дрожь. Это было неизведанное еще чувство: волнение, смешанное с ощущением опасности. Луна, конечно, поняла бы, о чем она говорит.
После занятий Моше проводил ее до дома. Время, которое заняла у них дорога, промелькнуло для Рахелики слишком быстро. Ноги сами несли ее, сердце колотилось, присутствие Моше Алалуфа воодушевляло. И все же она больше молчала, а когда говорила, то чувствовала, как ей не хватает слов. Зато Моше говорил и говорил, восторженно излагая учение Менахема Бегина: создать государство можно лишь путем борьбы, а не пассивно.
– А мой отец считает, что такой путь не годится, – попыталась она вставить слово. – Он считает, что сдержанность «Хаганы» – самый правильный путь.
Моше едва дал ей закончить фразу. Лицо его раскраснелось, он резко взмахнул кулаком:
– Они проливают нашу кровь! Они подвергают наших товарищей чудовищным пыткам! Они выдают наших людей нацистам! Они похищают, доносят, избивают, а мы терпим! А почему терпим? Потому что Менахем Бегин сказал, что нужно сдерживаться ради национального единства. Но больше так нельзя! Теперь – око за око! Зуб за зуб!
Рахелика слышала: он цитирует статью из газеты, которую дал ей прочитать, он говорит не своими словами…
Они уже почти дошли до дома, и тут он спросил:
– Ну так что ты скажешь? Ты готова принести клятву верности и вступить в борьбу?
Рахелика была девушка крупная и высокая, но Моше был выше ее на голову. Она подняла к нему лицо и глянула в глаза – полуприкрытые, как будто он читал молитву. Ей так хотелось, чтобы он наклонился к ней и поцеловал в губы! Но он явно не собирался этого делать. Разочарованная, она спустилась с небес на землю и ответила:
– Да, я готова. Но мне нужно время подумать.
Он словно очнулся:
– О чем тут думать! Твоя страна нуждается в тебе.
– Я пока еще не уверена, что готова умереть ради чего бы то ни было, в том числе и ради своей страны.
– Положим, так быстро никто не умирает, – ответил он ужасно серьезно. – И принимают в организацию не так быстро. Прежде ты должна себя проявить.
Он поднял вверх сжатый кулак, выкрикнул решительным тоном «Только так!» – и зашагал своей дорогой. Рахелика не спала всю ночь от волнения. Моше Алалуф, «Эцель», англичане – все смешалось в ее горячечном мозгу, она беспокойно ворочалась в постели. В конце концов Луна, спавшая с ней в одной постели с тех пор, как они были вынуждены оставить квартиру на Кинг-Джордж и вернуться в Охель-Моше, толкнула ее ногой:
– Да что с тобой! Ты меня все время будишь!
– Я не могу уснуть.
Луна мгновенно села в постели:
– Случилось что-то?
– Тише, разбудишь Бекки, – прошептала сестра.
– Бекки храпит как лошадь, она никогда ни от чего не просыпается. Что случилось? Почему ты не спишь?
Рахелика рассказала.
– У тебя что, с головой не в порядке? – заволновалась Луна. – Да если папа узнает, он запрет тебя дома на всю жизнь, у тебя даже свадьбы не будет!
– Никто не должен об этом знать! Это тайна! – Рахелика вскочила с постели. – Если ты меня выдашь, я в жизни больше тебе ничего не расскажу. И твоих рассказов слушать не стану.
И Луна, которая смертельно боялась, что сестра не согласится выслушивать ее секреты, поклялась молчать.
Назавтра после занятий Рахелика ждала Моше Алалуфа за воротами школы. Не говоря ни слова, он подал ей знак идти рядом. В отличие от вчерашнего дня, когда он говорил не умолкая, сегодня он молчал. На Кинг-Джордж Рахелика почувствовала легкий укол в сердце, когда они поравнялись с домом, который совсем недавно был ее домом. Они прошли мимо городского сада и зашагали в сторону Рехавии.
На улице Рамбам они вошли в скверик. Моше взял ее за локоть и повел к одной из скамеек. Как только они сели, он схватил ее за плечо и крепко обнял. Сердце у Рахелики замерло, она дрожала от волнения и от предчувствия того, что должно случиться. А он прошептал ей на ухо:
– Сделай вид, что ты со мной целуешься.
– Сделать вид? – Рахелика была сбита с толку. – Что ты имеешь в виду?
Но он не дал ей договорить и крепко прижался губами к ее губам. Она хотела поцеловать его по-настоящему, но поняла, что он действительно только делает вид, будто целует ее. Разочарованная, она оттолкнула его и отодвинулась на другой конец скамейки.
Моше придвинулся к ней и прошептал:
– Что ты делаешь?
– А ты?
– Ты что, не видела, что прошли анемоны?
Он вытащил из кустов бумажный рулон и жестяную коробку.
