– О-ох… – тяжело вздохнул Моиз. – Эта итальянка все еще не выходит у тебя из головы? Я думал, история с Изабеллой закончена.
– Я тоже так думал; вернее, надеялся. Но с каждым днем я тоскую по ней все сильнее, с каждым днем все яснее сознаю, какого дурака свалял.
– По чему ты тоскуешь, Давид? – Моиз выпустил из рук конское копыто, похлопал коня по крупу и завел его в стойло. – По счастливым дням в Венеции после войны, когда мы были молоды и беззаботны, а итальянские девушки бросались к нашим ногам? Когда Изабелла отдавалась тебе за духи, за чулки, за мясо и овощи, которые ты покупал для ее семьи? Если бы она была девушкой из наших, ее назвали бы беспутной.
– Я люблю ее, Моиз.
– Любить – это не значит ходить с девушкой в кино или на танцы, сидеть с ней в кафе, гонять с ней на велосипедах. Любить – это не значит заниматься любовью ночью на пустынном берегу. Вот когда вы женаты, и только стенка отделяет вас от комнаты ее родителей, и вы должны все делать тихо, чтобы родители не услышали…
– Чтоб ты провалился! Я не должен был тебе все это рассказывать, не должен был открывать наши с Изабеллой тайны, а теперь ты бросаешь мне это в лицо, как будто я что-то преступное делал!
– Я просто хочу вернуть тебя к реальности.
– А я хочу забыть о реальности. На кой черт мне такая реальность! Три года назад я был свободен, счастлив и любил потрясающую женщину, а она любила меня так, как Луна никогда любить не будет!
– А ты знаешь, что такое любовь, Давид? Любовь – это выбрать жену как самого близкого человека, выбрать женщину, с которой ты хочешь прожить до конца, женщину, которая родит тебе детей. Любовь – это семья, это общий быт, это вставать по утрам, ходить на работу, приносить зарплату, растить детей… А та любовь, по которой ты тоскуешь, – это красивая картинка из той итальянской жизни после войны, когда ты был молодым парнем. Ты тоскуешь по тому, что не продержалось бы и дня после демобилизации, после того как ты привез бы ее в Иерусалим. Проснись, друг мой, перестань тосковать по тому, что никогда не было твоим. Будь реалистом, довольствуйся тем, что у тебя есть.
– Тебе легко говорить, – угрюмо сказал Давид. – У тебя здоровая жена, которая тебя любит, балует, ждет тебя каждый день с работы с горячим ужином и поцелуем. А что есть у меня? Раненая жена в больнице, дочка, которая выросла без матери, и диван в гостиной тестя и тещи. А самое печальное, друг мой Моиз, что я не вижу этому конца. Не похоже, чтобы Луна стремилась выйти из этого состояния. Иногда мне кажется, что ей лучше в «Хадассе» с товарищами по палате, чем со мной и Габриэлой дома.
– Ну что за дичь! – возмутился Моиз. – Какой человек не хочет быть здоровым? Ты что, не видишь, как она страдает? Она еле двигается.
– Может, я ошибаюсь, – тихо сказал Давид, – но каждый раз, когда я прихожу ее навестить, я чувствую, что тамошнее общество она предпочитает моему.
– Она прожила много времени с этими людьми в больнице, Давид, это естественно, что они стали для нее близкими. Что поделать, проклятая война разрушила вашу семейную жизнь. Но счастье, что Луна осталась в живых, она ведь могла погибнуть, и что бы ты тогда делал, вдовец с грудным ребенком? У тебя короткая память, друг мой, ведь совсем недавно ты чуть не потерял не только жену, но и дочь! Ты должен каждый день ходить в синагогу и читать биркат ха-гомель
[104], а не ссориться с братом и терять работу.
– Я буду искать другую работу.
– Может, пойдешь в полицию? Все время набирают новых полицейских.
– Это не для меня, Моиз. Я сойду с ума, если надо мной будет командир, который будет указывать мне, что делать. Ты не помнишь, сколько у меня было неприятностей с сержантом в британской армии?
– Давид, послушай, ты сойдешь с ума гораздо скорее, если у тебя не будет работы и ты станешь путаться под ногами у Розы. Вы же друг друга сведете с ума… Ладно, давай ешь, – кивнул он на овощной суп, который они заказали в кафетерии. – Здешнее желе вкуснее, чем в «Тараблусе»…
Началась тягостная полоса жесткой экономии. Найти работу Давиду не удавалось. Каждый день он приходил на биржу труда, часами сидел в очереди среди таких же безработных, но никаких предложений не получал. Инспектору он заявил, что хочет быть служащим, а в тяжелом физическом труде не заинтересован.
Исраэль Шварц, сослуживец Давида по британской армии, который нашел работу в сельскохозяйственной школе в Эйн-Кереме, пригласил навестить его и заодно набрать фруктов, которые в изобилии росли в садах, оставленных арабами в брошенной деревне. Шварц жил на верхнем этаже бывшего арабского дома.
– Ну что скажешь про мой дворец? – поинтересовался он.
– Действительно дворец! Все это ты получил от сельскохозяйственной школы?
– Жилье дают вместе с работой. Если тебя это интересует – могу и тебе устроить, они ищут работников. – Устроить и дом, и работу? А кем я буду работать?
– Найдем тебе что-нибудь. Это же шанс, где еще тебе дадут и дом, и работу?
– Послушай, я должен поговорить с женой, – ответил Давид. – Давай пока пойдем в сады?
– Не нужно никуда идти, – засмеялся Исраэль. – Сады здесь внизу, под домом.
Они спустились по лестнице и вышли через арочные ворота прямо в роскошный сад, смотревший на сельскохозяйственные террасы и католическую церковь посещения Пресвятой Девы Марии, которая гордо высилась на склоне горы напротив, оглашая окрестности звоном колоколов.
– Вот это да! – восхитился Давид. – Ты посмотри на эту смоковницу, она же просто ломится от плодов! – Так бери на здоровье, накладывай в корзину.
И Исраэль протянул ему большую плетеную корзину. Давид принялся срывать инжир с дерева – один в корзину, один в рот.
– Черт возьми, ну до чего же это вкусно!
С беседки свисали виноградные лозы, и он стал срывать гроздья сочного винограда и укладывать в корзину, пока та не наполнилась доверху.
– Можешь взять еще ящик, – предложил Исраэль.
– А какой смысл? – засмеялся Давид. – Я же никак не смогу дотащить его до Иерусалима.
– Я отвезу тебя в Иерусалим на джипе.
– Ого, у тебя и джип есть? Неплохо же ты устроился!
– И ты можешь так устроиться при желании.
– Я-то уже решил, теперь нужно, чтобы жена согласилась.
– Поговори с ней, расскажи, какой шанс тебе подвернулся.
– Знаешь, ты меня просто осчастливил, – сказал он Шварцу.
Они погрузили в джип ящик и корзину, и Исраэль завел мотор. А когда проезжали Байт-ва-Ган, остановил машину рядом с полем и сказал Давиду:
– У меня для тебя еще один сюрприз. Здесь растет картошка.
