Знаю я, к чему такие возлияния приводят.
Подпоить и обчистить – могут запросто. И никто не виноват – сам же пил! Надеюсь, за такую сумму по башке бить не станут.
Выйдя на улицу, честно отдаю тысячу мужичку, что меня сюда привёл – заработал! Всё это время он терпеливо ожидал меня снаружи. И тотчас же сворачиваю в узкий переулочек – необязательно ему знать, куда и зачем я пошёл.
Обошлось, никто не стал марать руки за такие незначительные деньги. Вот, если бы я весь кошель на стол вывернул – имелся бы неслабый шанс никуда отсюда уже и не уйти. А так просто нагрели меня вдвое, как минимум – но и хрен с ними.
А выныриваю я из предвечерних сумерек уже около почты – есть тут и такое заведение.
И в нём есть телефон!
В трубке пропищали гудки вызова…
– Да?
– Михалыч? Горохов говорит.
– Опа-здрасьте?! Алекс? Ты куда пропал?
– Долгая песня… Расскажу, как увидимся.
– Да уж, всенепременно! Ты где сейчас?
– Ржать будешь – недалеко от тебя. Ну… верст с восемьсот… Помощь твоя нужна.
– Колись!
Через пару минут, расплатившись с миловидной девушкой, которая сидела за стойкой почтового отделения, выходу на улицу. Так, жизнь уже веселее!
Михалыч, в некотором роде, коллега – тоже кузнец. И знатный! Обитает он в Иркутске и встречаемся мы с ним нечасто – на всяких там совместных мероприятиях. Сидим вечерами, за кружкой пива обсуждая всяческие новости.
Сидели…ну, посмотрим, всё ещё может быть!
А сейчас он может очень даже нехило мне помочь!
Глава 7
– И как это у тебя, Кнут, так получается с ними договариваться?
За посетителями, которые поначалу были настроены весьма агрессивно, а под конец встречи вели себя тише воды, только что закрылась дверь, и Могила, довольный переговорами, откинулся на спинку стула.
– Я слово верное знаю, – осклабился тот. – Оттого мне отказа нет.
– И все тебе подчиняться будут? Что ж, весь мир? – спросил, пораженный услышанным ответом, Костя Алфавит.
Костя был новичком в банде Могилы – всего неделю назад он прибился к новому хозяину, и пока обретался у него на последних ролях. Как и положено «шестерке», относился к он к «папе» с подчеркнутым уважением и должным почтением.
– Зачем мне весь мир? – ухмыляется Кнут, откусывая сочный, зрелый помидор. Из которого во все стороны брызжет сок и несколько кровавых капель повисает на черном длинном усе главаря.
Костя услужливо протягивает главарю салфетку, но тот небрежно от неё отмахивается.
– Стар я, чтобы миром править, – лукавит Могила, – да и не по чину мне самому на дело ходить. Мое дело – думать. А такие вои, что я под свою руку собрал, сами принесут мне всё, что ни попрошу.
Алфавит понимающе кивает головой и подкладывает шефу на тарелку закуску – квашеную капустку, огурчики, сальца, наполняет ему очередную стопочку.
Могила благосклонно смотрит на суету своего подчиненного, воспринимая ее как должное. В бандитской среде Кнут проявился недавно и начал весьма эффективно расчищать себе «профессиональное» пространство, безжалостно убирая со своего пути конкурентов. Жесткость его поступков поразила даже криминал, и поэтому к новичку вначале приклеилась кличка «Инквизитор». Но когда стало известным и само имя бандита – Кнут Могила – то надобность в погоняле отпала сама собой. Могила – она и в Африке могила. Какие уж тут клички.
– Девку мне пришли, а сам катись, – коротко бросил Алфавиту Кнут. – И смотри чтобы не мешал нам никто!
– А если Авторитет приедет? Он же обещал! Что сказать-то, Кнут? – заволновался Костя.
Авторитет был мужиком нетерпеливым, не дай бог, попасться ему под горячую руку. Ну, как такому сказать – подожди? Проблема, однако!
– Откуда ты знаешь? – сварливо поинтересовался Могила. – Что он приедет скоро?
– Так… позвонил он мне, – растерялся Алфавит.
А что еще сказать-то?
Странное дело, но Могила терпеть не мог никаких технических устройств вокруг себя. От телефона шарахался, как прокаженный. Телевизор, бают, пополам однажды ятаганом рассек. Может, врут, конечно, но на пахана это похоже. Как увидит что непонятное – так в буйство приходит, крушит все вокруг! Да кричит еще слова незнакомые, будто заклинания выводит. Аж страшно становится. Хотя, с Могилой рядом всегда страшно. Но Алфавит уже почти привык.
Эту странность – впадать в ярость при виде непонятных вещей, – Могила за собой знал, для того нанял в банду специального человека, чтобы тот деньгам счет вел, записи всякие делал и, значит, общался с внешним миром заместо Кнута. Звали этого человека – Гриша Бухучет. Счетоводом он был, может, и не самым компетентным, но маньяком оказался знатным – душил студенток своего училища в течение нескольких лет, пока на его след не вышли полицейские. И тогда Гриша «залег на дно». Уж сколько людей Костя приводил Могиле «на поговорить», но Кнут почему-то запал только на Бухучета, и сразу взял того к себе приближенным человеком, вроде секретаря.
Совсем иное дело – Сеня Авторитет. Тот парень был видный, за ним столько дел водилось – менты ноги сбили, пытаясь его поймать. Авторитет был мужиком умным и жестоким. Народ баил, что кровищи на его руках – немеряно. И как это Могиле, совсем недавно появившемуся в этих краях, удалось прижать Сеню?
«Видать, и правда, слово есть заветное, что его даже отпетые мерзавцы слушаются», – подумал Алфавит и тихо выскользнул из комнаты.
– Девку не забудь! – понеслось ему вслед.
«Где я ему столько девок наберу-то? Он же их уродует через одну. От нас тут все проститутки скоро разбегутся – ни за какие деньги уже не хотят к Могиле ходить! И что он так на них взъелся-то? – растерянно и обеспокоено думал Алфавит, направляясь на нижний этаж дома, в котором ныне обреталась банда. – Вон, с упырями какими слово общее находит – они его как дети малые слушаются, а с бабами – ну никак! Орут, визжат, ругаются, плачут… Намедни двух, вон, закопать пришлось – горячая рука у Кнута, ох, горячая…
* * *
Кнут лениво развалился на постели и, едва прикрывшись простыней. Он с благодушием наблюдал, как девка одевается, игриво поглядывая на своего партнера. Впервые у Могилы сложилась любовь по обоюдному согласию. И хотя окружающие наверняка думали, что жестокость Кнута – это его натура, но всё было сложнее. Он, конечно, терпеть не мог неповиновения – в любой форме. В его мире повелевать людьми получалось просто, особенно женщинами. Могила был магом высшей касты, его могущество было очевидным окружающим – и спорщиков вокруг почему-то не находилось. Народ либо отваливал в сторону, либо подчинялся. Но если дело можно было уладить полюбовно – то почему бы и нет? Особенно в таких делах, как постельные. Но так было там…
