— Вы друг друга стоите, — произнес, наконец, император, — Вижу, ты не собираешься юлить и отнекиваться. Тем лучше. Без лишних предисловий: мне нужно имя Энши. Всего одно слово — и ты свободен.
— О? — Рик изогнул бровь, — Его зовут… Энши. Так я пошел?
В ином другом случае за подобное лишили бы жизни. Император побагровел так, что Рик серьезно испугался за его здоровье. Только разгон уже был взят, а останавливаться… не хотелось.
— Настоящее имя! Говори, смерд!
— Лучше надо формулировать, Величество, лучше, — звякнули цепи. — Вы уж не ошибайтесь так больше. Договор ведь — дело святое… Кстати о договоре.
Начавший было отвечать император замолчал и смотрел теперь вопросительно. Рик улыбнулся открыто, от всей души:
— У меня, знаете ли, есть встречное предложение. Для начала мне хватит нормальной одежды, уютных покоев, сытной еды и бабёнки. Такой. Сговорчивой, выносливой, умелой в постели. Тогда, так и быть, господин Энши не узнает о нашей с вами беседе.
— Ты смеешь ставить условия? Мне?
— Разумеется, — Рик добавил в ухмылку яда, заговорил вкрадчиво, в лучших традициях гильдийцев, — ведь мой повелитель сильнее. Значит, у моих слов больше веса. Вы же политик, Величество. Лучше меня знаете, как ведутся такие войны. Я знаю о печати и знаю, где кончается ваша власть. Даже если у вас с моим господином какая-то сделка, сила людей не сравнится с силой богов. Разве нет? Стоит ли проверять, что будет, если мой господин узнает, что со мной что-то случилось? Стоит ли проверять, каким он может стать, когда разозлится?
Император развернулся и вышел вон, так и не удостоив Рика ответом. Через несколько тягучих минут пришла стража. Кандалы подземелья сменились на украшенные какими-то письменами стальные браслеты. Рик не почувствовал разницы, но быстро понял, что это как-то связано с его силой. Не дадут колдовать? А что тогда руна?
Снова дёргать Энши Рик всё же поостерегся.
Приставленный лакей вежливо указывал дорогу, лестница уходила вперед к богатым покоям, обещала сытость, тепло и уют. Рик был уверен: сейчас угрозы для него нет. Пока Энши не прибыл в столицу, можно позволить себе наслаждаться мгновеньем затишья и власти. Торжеством победителя, пусть победа досталась блефом, силой имени господина.
Рик не был брезглив. Рик не был против. Рик знал свою работу и найдет способ её выполнить. До тех пор, пока он выглядит полезной пешкой — его прикроют. В этом Рик убедился.
Глава 14
Огонь печати погас.
Ганс не увидел этого за пеленой пламени Дерека, но почувствовал нутром. Что-то изменилось на уровне, недостижимом человеку, зато ощутимом самим мирозданием.
Врата открыты.
Последняя битва за земли империи Нэш — никем не замеченная, неравная и почти односторонняя — началась. Энши выполнил первую часть уговора и, должно быть, сейчас готовился завершить вторую. Ганс тоже выполнит свой долг. Он станет щитом, который не в силах преодолеть ни враг, ни союзник.
Но обещанных полчищ врагов не было. Ганс вообще не видел противника, которого мог бы сразить клинком. Мгновение затишья, и всё вокруг исчезло, растворилось в первозданной тьме. Ганс мог лишь крепче сжимать эфес и верить в силы принятого в дар артефакта.
Помнить, кто он такой.
Помнить, для чего он здесь.
Держать себя в руках, не поддаваться страху и ничему не удивляться. Ни-че-му.
Небольшой пятачок плато за спиной остался неизменным. Но теперь красноватый отсвет принадлежал не огню заката, а пламени рун. От меча исходило сияние, складывалось в тонкую сферу, похожую на защиту жрецов. Как только Ганс дал своему щиту имя и понял его суть, всё стало гораздо проще. Держать щит он умел. Защищать господина его учили с самого рождения.
Энши сидел неподвижно, уронив голову на грудь. Как будто бы спал. Руки спокойно лежали на коленях, подбородок едва касался растрёпанной шнуровки рубахи. Аккуратно стриженные пряди огненных волос осыпались на безмятежное лицо. Картина столь контрастная давящему со всех сторон ужасу, что пугала ещё больше наступающей тьмы. Ганс почувствовал, как разом взмокла спина, и поспешил отвернуться назад к полю боя.
Сложно смотреть в лицо опасности, у которой лица-то и нет. Первобытная тьма за эти мгновения стала лишь глубже. И там, впереди, в самой её глубине, яростно бушевало ещё одно пламя.
Дерек.
Вопли не то гнева, не то отчаяния пробивались неохотно и глухо. В каждой вспышке огня Ганс видел лишь рваные движения. Никакой техники, никакого плана. Запуганный до смерти мальчишка кричал и отбивался, забыв себя, прятал Энши и Ганса за своим безумием. Страшное давление становилось плотнее вокруг щуплой фигурки, сломанной боем. На неё смотрели сотни, может быть, тысячи невидимых глаз. Тьма всё лилась из раскрытых врат, пыталась прорваться сквозь бушующее пламя, раздавить противника. Уничтожить. Или сожрать? Её облик тоже менялся.
Вспышка — в багряном отсвете Дерек бешено отбивается от рук мертвецов.
Вспышка — оскаленные морды, ряды кривых зубов, продирающее до костей рычание.
Вспышка — огонь безжалостно сжирает образы простых людей, среди которых узнавались жители окрестных деревень. Дерек сходил с ума в своем отчаянии, и, должно быть, тёмным было легко проникнуть сквозь его мысли.
Как и предвидел Энши, мальчишка был обречён.
Как и поклялся Ганс, он не сделал и шага, чтобы спасти эту жизнь.
Агония Дерека не походила на радость пламени Энши. Торжество победителя там и отчаяние смерти здесь. Дерек так и не стал тем, кому покорилось пламя. Наоборот. Огонь руководил каждым движением и каждым жестом. Огонь сам кидался на тёмных как взбесившийся зверь. Огонь сжигал своё временное вместилище заживо, а Дерек лишь слепо ему отдавался.
Ганс пропустил момент, когда это началось.
Тьма вдруг отхлынула прочь, вопли стали громче, больше не походили на крик человека. Огонь вцепился в одежду и в волосы. Кожа Дерека тлела, осыпалась с корчащегося в последних муках тела бессильными искрами. Но Ганс как завороженный следил за руками. Скрюченные, сломанные пальцы безжалостно раздирали грудь, отшвыривали прочь пепел и тлеющую плоть. Ганс вдруг понял, что пламя не пыталось захватить Дерека снаружи, нет.
Оно жрало изнутри. Избавлялось от бесполезной пустой оболочки, с ещё большей яростью рвалось на волю.
Крик Дерека погас. Теперь это был рёв стихии.
Ганса будто толкнули в спину, и он удобней перехватил рукоять меча, сосредоточился, приготовился принять удар. Разъяренное пламя больше не понимало происходящего, не знало союзников и не помнило о хозяине. Тёмных вокруг снесло взрывом — осталась лишь воронка врат, окруженная неясным узором.
Это печать?
Камень плато тем временем плавился, лава бурлила у границы щита, стараясь сожрать и его. Их последняя опора стала зыбкой. Стопы жгло сквозь тяжелые сапоги — и Ганс лишь плотнее сжимал зубы, заставляя себя остаться на месте.
