Черити не доводилось слышать, чтобы кто-нибудь до нее использовал генетическую специфику патогена для отслеживания по ней, как по отпечаткам пальцев, его перемещения в местном сообществе. Но теперь она видела, насколько мощным оружием в борьбе с заболеваниями может служить геномика, если попадет в правильные руки.
Однако на тот момент она служила ей всего лишь средством уличить Агустина Зеферино во множественных нарушениях предписанного ею карантина. Номер 240 мотеля «Вилла» в Санта-Марии на долгие годы запомнится местным медсестрам. Их заставили всякий раз составлять полную опись всего, что они там находили, принося Агустину еду и лекарства. А там оказывались то забытые туфли на шпильках, то шлюха, вернувшаяся за этими туфлями, то горы мусора после явно нехилой попойки. Бывало, однако, и такое, что там вовсе ничего не оказывалось, включая невесть куда и как свалившего пациента. В итоге его редчайшая мутация перестала быть столь уж редкой, поскольку ее выявили и у той проститутки, и у его друзей, и еще у кучи детей по фамилии Зеферино. На пике этой вакханалии под призором лишь одной медсестры в системе здравоохранения округа Санта-Барбара — Сэнди Айзекс ее имя, если что, — оказалось двадцать шесть случаев туберкулеза, так или иначе связанных с Агустином Зеферино. Черити выписала ордер на арест Агустина. В кутузке того, однако, продержали недолго — и выпустили без всяких объяснений, хотя Черити и догадывалась, что тюремщики просто испугались. «Упечь его за решетку я могла, но удерживать его там — никак нет», — объяснила она.
Вместо искомого ордера на принудительную госпитализацию Агустина Зеферино с приковыванием его наручниками к койке суд выдал ей лишь санкцию на ножной браслет с GPS-маячком. Зато благодаря этому браслету она как-то вечером выследила, куда именно отправился Агустин, в очередной раз смывшись из мотеля: оказалось — в расположенный неподалеку стрип-клуб «Мятный носорог». «Век живи, век учись, — сказала Черити. — Оказывается, нужно проверять, выбирая мотель под изолятор, нет ли по соседству злачных мест».
Одиннадцатого августа 2014 года медсестра, прибывшая в мотель «Вилла» проконтролировать прием Агустином прописанных лекарств, обнаружила его номер пустым, а GPS-браслет — в корзине для мусора. На этот раз Черити добилась от шерифа ордера на арест, втолковав ему, что сбежавший, вероятно, самый опасный человек в округе Санта-Барбара. Она выпустила пресс-релиз с фотографией Агустина и, презрев предупреждения чиновников о том, что она рискует попасть под суд за нарушение законов о конфиденциальности медицинской информации, включила в него сведения о его болезни.
Последовавшие оперативно-розыскные мероприятия успехом не увенчались; пациент, как принято говорить в санитарно-эпидемическом надзоре, «выпал из-под наблюдения». Выяснить, куда именно подался Агустин, — пусть даже и в родной Мексике, — было крайне важно по вполне понятным причинам; не менее важно было выяснить и пункты остановок на его маршруте. Ведь в легких у него был туберкулез невиданной ранее в США мутации. Черити считала, что теперь штату нужно секвенировать геном бактерии-возбудителя при каждом выявленном случае туберкулеза. Увы, туберкулезной палочке присущ недобрый дар незримо затаиваться в организме. После того как ее вдохнешь, есть два варианта: бактерия либо награждает тебя активным туберкулезом, либо тихо дремлет в организме.
Во втором случае можно до конца жизни так и не узнать, что ты туберкулезник. Но при этом ты будешь гулять по миру с тикающей бомбой внутри, и вероятность ее взрыва в любой день составляет порядка десяти процентов. Это может случиться и через год, и через десять лет, но столь устойчивая ко многим лекарствам мутация рано или поздно всплывет. И самый верный способ предотвратить последующую гибель людей от нее — продолжить охоту за генами этой бактерии-мутанта. «Нужно и до́лжно по крупицам восстановить ее след по всем дорогам в Мексику!» — убеждала Черити людей в Департаменте здравоохранения Калифорнии. Но там на это не было свободных денег. «Безумцы, — сказала Черити. — Гарантирую вам, что у нас будут случаи точь-в-точь как этот. А мы их провороним, потому что „у нас нет ресурсов“».
* * *
Нищенство бывает разное. Одно дело, когда у тебя ничего нет и взять неоткуда. И совсем другое — когда тебе щедро подают, а ты не принимаешь. Лишь единицы из окружных врачей заинтересовались или попробовали воспользоваться бесплатным доступом к мощнейшей лаборатории по диагностике ковида, — доступом, который Биохабу Чан — Цукерберга приходилось им чуть ли не навязывать. «Они и просить-то не приучены, — сказала Присцилла Чан, — потому что им никто никогда ничего не давал». Некоммерческий же Биохаб с самого начала был способен сделать для местных органов здравоохранения намного больше, чем любая коммерческая лаборатория. Коммерческие просто принимали пробирки с биоматериалом и потом выдавали простейший ответ: положительный или отрицательный. На секвенирование генома вируса в положительных пробах они рассчитаны не были. А ведь геномика играла решающую роль в той игре, которая развернулась.
При репликации вирусы мутируют, то есть воспроизводят свой генетический код с ошибками. Разные вирусы мутируют разными темпами. Отслеживать пути распространения совершенно стабильного — то есть вовсе не мутирующего — вируса было бы невозможно. Он был бы генетически идентичным у всех инфицированных, и по его кодам нельзя было бы установить, кто от кого заразился. К примеру, вирус герпеса мутирует крайне медленно, и это затрудняет определение путей его распространения по одним лишь генетическим кодам. Другая крайность — вирус, мутирующий настолько стремительно, что за ним в равной мере невозможно уследить. Вирусы — возбудители простудных заболеваний, к примеру, мутируют столь быстро, что человек заражается вирусом с одним геномом, а окружающим передает вирус с другим, и это делает разработку вакцин против них бессмысленным занятием
[68]. Быстро мутирующий вирус неуловим, как взломщик, оставляющий после себя отпечатки пальцев миллионов разных людей.
COVID-19 с точки зрения охотника за вирусами являет собой золотую середину. Он всякий раз мутирует, как часы, не раньше первой и не позже второй передачи от человека к человеку. Иначе говоря, если я, к примеру, заразился от вас, то геномы вируса у нас либо идентичны, либо отличаются одним-единственным мутировавшим звеном. И просто по приращениям этих изменений можно отслеживать пути распространения вируса в обществе. К 2020 году стало не только возможно, но и реально с точки зрения ресурсов анализировать огромные массивы вирусных геномов. Еще в 2003 году Джо потратил небольшое состояние на секвенирование генома исходного вируса SARS. Но с тех пор себестоимость секвенирования существенно снизилась. «То, что в 2001 году обходилось мне в десятки тысяч долларов, нынче стоит сущие гроши», — сказал Джо. В конце апреля 2020 года не полностью загруженная ковидная лаборатория Биохаба, скооперировавшись с исследователями из UCSF, провела сплошное обследование всех проживающих или работающих на территории четырех кварталов Сан-Франциско в районе Mission District, образовывавших участок № 022901 в рамках проходившей тогда переписи населения США. Участок представлял особый интерес для ловца вирусов тем, что являл собой не типичный срез американского общества, а наложение множества его различных срезов. Там были и очаровательные дома в викторианском стиле, и менее очаровательная жилая застройка, и битком набитые брутального вида многоквартирные дома. Там сосуществовали буквально все социальные слои — и бездомные, и высший средний класс, и городская беднота. В районе проживали занятые как на удаленке, так и на дорожно-строительных работах. Там были и четыре церкви, и торговая улица, и парк. Район вмещал и крупный выводок рабочих-латиноамериканцев с цукатными вкраплениями хипстеров и технарей. Будто взяли да и свалили в одну коробку фрагменты семи разных пазлов, такой это был район. Правда, было не вполне ясно, хорошо ли эти фрагменты уживаются между собой. Во всяком случае, практически все окна на нижних этажах там были зарешечены. На дверях повсюду висели таблички для отпугивания посторонних, а граффити на стенах содержали сплошь непечатные выражения, особенно в адрес иммиграционной полиции. Люди без масок выгуливали собак без намордников и поводков, причем и те и другие не спускали с тебя недружелюбных глаз, если ты случайно забредал на их улицу. Простой стук в дверь часто открывал глаза на многое. В одной четырехкомнатной квартире, рассчитанной, по идее, на пять человек, обнаружилось сорок жильцов, занимавших спальные места в три смены.
