— Назови любимое словосочетание комиссара Хлоба. Быстро!
Требование прозвучало щелчком бича, у меня едва ли не против воли вырвалось:
— Кадровый голод!
— Именно! — подтвердил Городец и откинулся на спинку кресла. — Ты хоть понимаешь, что добиться твоего комиссования было посложнее, чем у голодного волкодава кусок мяса из пасти вырвать? Ну получил бы ты сержанта по окончании курсов, а дальше? Через два года дослужился бы до ревизора, там предложили бы повышение до старшего, чтобы на сверхсрочную остался. И всё. Потолок. А так доучишься до конца семестра вольным слушателем, сдашь экзамены и поступишь в институт по квоте службы охраны. После военной кафедры выпустишься сразу кандидат-лейтенантом. Заодно ума наберёшься. Тебя в таком состоянии улицы патрулировать выпускать… — Думал, капитан упомянет забивание патронов молотков, но он лишь неопределённо покрутил в воздухе кистью и спросил: — Ну, чего смотришь? Или не рад?
Я про себя решил, что процесс восстановления после ранения — дело небыстрое и едва ли комиссар так уж сильно упирался, когда контрразведка решила задействовать выпавшего из обоймы бойца прямо здесь и сейчас. Вопрос лишь в том, какую именно дыру мной собираются заткнуть в институте. Какую и на каких условиях.
— Рад, — осторожно ответил я. — Я — рад. А вам это зачем?
Скуластая физиономия Георгия Ивановича расплылась в улыбке.
— Не сомневайся, мы своего не упустим.
«Мы, — сказал он. — Мы».
Выходит, Альберт Павлович тоже в деле, и у моего перевода хватает подводных камней, но, чего уж греха таить, окажись сейчас выбор, ухватился бы за предложенный вариант руками и ногами. Плевать на подводные камни! И на то, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, тоже плевать! Размен вышел что надо! Стать полноценным студентом — плохо разве? Да ничуть!
Но тут меня снова словно ледяной водой обдало.
— А гарантийное письмо? — с замиранием сердца спросил я.
— Сам как думаешь? Отзовут, конечно, — ухмыльнулся Георгий Иванович. — Но в ближайший месяц-два тебе не до процедур будет, а там посмотрим. Возможно, институт на себя оплату счетов возьмёт, а нет — тоже не беда. Авансовая тысяча не израсходована, остаток сам добьёшь. С учётом причитающейся компенсации за ранение и без посторонней помощи справишься.
Я не слишком-то уверенно кивнул и признал:
— Ну так-то да…
— Вот, другое дело! Хоть дышать начал, — усмехнулся капитан Городец. — Дежурить станешь по две смены в неделю, остальные дни будешь ходить на подготовительные курсы от военной кафедры. Документы о переводе уже у заместителя коменданта, освобождай комнату и дуй к нему. И вот, возьми.
Мне вручили учётную книжку, только не старую, уже изрядно потёртую, а новенькую с броской красной буквой «А» в уголке обложки.
— Но ведь «А» — это… — озадаченно пробормотал я.
— «А» — это абсолют, — пояснил Георгий Иванович. — Мы слегка подкорректировали твой анамнез в части ментальной сопротивляемости. Решили, что так будет лучше.
— Но кто-то же знает…
Городец беспечно отмахнулся.
— Кто знает, тот забудет. А официальный документ — вот он.
— Ну, ладно… — пробормотал я и поднялся, но тут же опустился обратно на стул. — А мне куда съезжать? Институт общежитие хоть даст?
— Уж думал, не спросишь, — хмыкнул Георгий Иванович. — Михаил Попович — знаешь такого? Ему повышенную стипендию назначили, хочет перебраться поближе к институту. Одному это накладно, ищет второго квартиросъёмщика. Ты ведь с ним неплохо ладишь, так?
Я кивнул.
— Неплохо, да.
— Вот и чудесно. Он парень головастый, с учёбой поможет. Ну и ты за ним присмотришь, если что.
Подобный вариант решения жилищного вопроса мне подкинули точно неспроста, поэтому я решил проверить, насколько мой собеседник заинтересован в таком развитии событий.
— Георгий Иванович, я хоть потяну свою часть квартплаты? Какой оклад у вахтёров?
— Нормальный у них оклад, — уверил меня Городец. — И ты как ефрейтор займёшь вакансию старшего вахтёра. За фактически отработанное время рублей девяносто точно выходить станет, а то и сотня. Плюс талоны на питание в столовой.
— А материальная помощь?
— Решим, — ответил Георгий Иванович неопределённой ухмылкой. — Всё, свободен! И да — спецпособия мы уже изъяли, не ищи.
Я попрощался и покинул кабинет, скорее, воодушевлённый таким развитием событий, нежели столь неожиданным поворотом пришибленный. Пусть и придётся на новом месте устраиваться, но не на другой конец страны отправляют. Опять же — перспективы!
Первым делом я дошёл до комнаты и собрал свои пожитки, набив ими фанерный чемоданчик и вещевой мешок. Дальше посидел немного на кровати, переводя дух, огляделся. Не могу сказать, будто своим домом это место всерьёз считать начал, но съезжать буквально в никуда было немного страшновато. Сегодня ещё в больнице переночую, а завтра?
Ещё смущал предстоящий разговор с Варей, но тут уж деваться было некуда — слово дал. Да и вдруг у неё в самом деле беда какая случилась? Василь в командировке, поделиться не с кем. Надо зайти.
Так вот и вышло, что, сдав ключ дежурному, казарму я не покинул и постучался в комнату Вари. Почти сразу изнутри послышалось приглушённое:
— Кто там?
— Это Пётр! — сказал я, повысив голос.
Дверь тут же распахнулась, и Варя уставилась на меня во все глаза.
— Петя? Уже выписали?! — Тут она заметила чемоданчик и встревожилась. — А ты куда это с вещами?
— Переводят в охрану института, — пояснил я.
— Во дела! — удивилась Варя. — Ты заходи! Заходи! Хоть чаем напою. Мы к тебе пытались попасть, так на проходной завернули.
Девичье лицо выглядело осунувшимся и болезненно похудевшим; я опустился на стул и спросил:
— У тебя всё в порядке?
Варю аж перекосило от этого вопроса. Показалось, сейчас заплачет, но — нет, совладала с эмоциями, порылась в тумбочке и протянула мне листок. Это оказалось письмо от Василя, и всё его содержание сводилось к тому, что любовь прошла, но они точно останутся друзьями.
Пока я бегло просматривал послание, Варя не выдержала и зашмыгала носом, принялась вытирать слёзы носовым платком.
— Нехорошо, — вздохнул я, поскольку разлад в отношениях Василя и Вари оказался для меня полнейшей неожиданностью. Василь в своих письмах и словом ни о чём таком не обмолвился.
Девушка махнула рукой и принялась разливать чай.
— Это всё Машка, коза драная, — уверенно заявила она. — Василь вечно на неё слюни пускал, а тут дорвался.
— И что теперь? — поинтересовался я.
Варя только плечами пожала. Не задался, в общем, разговор. Даже пожалел, что заглянул. Толку никакого, лишь душевную рану разбередил.
