Касатон Стройнович покачал головой.
— Легко сказать — вычистить! А полномочия?
— Полномочия есть у комендатуры.
— Предлагаешь доносы писать? — хмыкнул Касатон. — Так нас стукачами заклеймят и бойкот объявят, на этом всё и кончится, не начавшись. Это всё полумеры! Надо поставить вопрос об организации студенческого самоуправления!
— И поставим! — согласился с этим предложением Мельник. — Но это дело небыстрое, а промедление недопустимо! Надо действовать!
И тут понялась со своего места Инга.
— Нет нужды действовать публично и официально! — предложила она временное решение проблемы. — Среди нас есть сотрудник комендатуры ОНКОР, который может взять донесение собранных нами сведений до компетентных органов на себя!
Отмалчиваться не стал, поднялся и заявил:
— Буду рад помочь, обращайтесь. Источник информации раскрывать не стану, сошлюсь на оперативные разработки.
На этом свою речь и завершил. Когда уже расходились, Карл даже поинтересовался:
— Ты чего сегодня такой квёлый?
— Не выспался, — сознался я, сунув портфель подмышку.
— На тренировку придёшь вечером?
— Не, может, со следующей недели на два занятия перейду. Бывай!
И мы разошлись.
В понедельник немало озадачила Милена.
— Пётр, прошу тебя повлиять на Льва! — заявила она, когда я устроился рядом с товарищем на заднем сиденье автомобиля. — Вчера вместо сеанса психотерапии он отправился в боксёрскую секцию!
Лев фыркнул и отвернулся к окну. Барышня поджала губы.
— Эрнест Карлович прекрасный специалист, но он не волшебник и может помочь лишь тем, кто согласен принять помощь! А твоё поведение — неконструктивно!
— Я — не псих! — отрезал Лев. — И не нуждаюсь в помощи!
Милена поджала губы.
— Эрнест Карлович не работает, как ты выразился, с психами, он специализируется на психологической реабилитации операторов с повышенной эмоциональностью и эмпатической чувствительностью!
— Да мне один час в зале дал большего, чем все его сеансы! — вспылил Лев.
— Курс психологической реабилитации входит в программу твоего развития!
— Так замените его на сават!
Я заподозрил, что моё присутствие тоже просчитано кем-то и внесено в программу в качестве некоего стабилизирующего фактора. Что же до опеки, то за Львом присматривала отнюдь не одна только Милена. Пока обкатывал на практике задания по развитию наблюдательности и выявлению слежки, успел приметить несколько человек, которые поблизости от моего товарища оказывались на регулярной основе.
Юлия Сергеевна по поводу своей бездарности сокрушалась, а вон как оператора первого витка опекают! Странно это всё. Странно и непонятно.
И потому я в спор вмешиваться не стал, сидел и молчал. Сами разберутся, не маленькие. У меня своих проблем хоть отбавляй.
По окончании занятий отправился на процедуры и после очередного резонанса приходил в себя, будто не секунду транса прибавил, а битый час работал со штангой. Чуть не надорвался. Но усталость усталостью, а зайти на кафедру кадровых ресурсов всё же пришлось. Альберт Павлович недовольно поморщился, но счёт из ресторана в качестве подтверждения оперативных расходов принял.
— Просил же — не шиковать! — проворчал он, пересчитывая сданные мной деньги.
— И близко не шиковал, — возразил я. — Могли бы и заранее предупредить, тогда вообще не стал бы ничего заказывать.
— Каждый знает ровно столько, сколько ему знать положено, — наставительно заметил куратор, отпер сейф и выложил на стол стопку бумажных папок. — Это информация по некоторым неформальным объединениям студентов, которые вызывают у нас опасение. Их члены с тобой откровенничать не станут, а вот их недоброжелатели — запросто. Появится конкретика, докладывай незамедлительно. А то, если начистоту, воспитательная работа среди учащихся провалена. Первоначальный отсев нареканий не вызывает, а дальше ситуацию пускают на самотёк. Не в моих принципах критиковать коллег, но тут надо брать ситуацию под контроль.
— Вы о налётах?
— В том числе. Работай!
Словечко это за последнее время уже успело мне опостылеть, и тот факт, что проторчал у Альберта Павловича до половины третьего, настроения отнюдь не улучшил, скорее уж — наоборот. Пришлось на обратном пути в комендатуру на ходу перекусывать пирожками. Там — новый сюрприз: когда заскочил в комнату переодеться, Василь складывал вещи в лежавший на кровати чемодан.
— Ты чего это? — опешил я. — Съезжаешь? Отдельную квартиру выделили?
— Петя! — мой сосед ухватил меня за плечи и закружил по комнате, умудряясь при этом ещё и подпрыгивать. — Меня стажёром в опергруппу взяли! Едем в Зимск ограбление расследовать!
— Ну, зашибись! Рад за тебя, конечно, а мне теперь кого в напарники поставят?
Василь озадаченно пожал плечами, словно эта мысль прежде ему в голову не приходила вовсе.
— Не знаю, не спрашивал, — признался он и предположил. — Может, Бондаря? Машка тоже едет, а его не взяли.
Машу Медник зачислили стажёром в опергруппу? Мне даже захотелось узнать, что у неё за покровитель такой, если это назначение сумел организовать. Хотя, если разобраться, образумить и натаскать заносчивую красотку было ещё даже сложнее, нежели обеспечить подобным трамплином для карьерного роста. А натаскали её — будь здоров, чего не отнять, того не отнять.
— Варька расстроится, — заметил я, переодеваясь в форму.
Василь попытался изобразить сожаление, но это получилось у него не лучшим образом.
— Ага, — печально протянул он, но сразу махнул рукой. — Да это ненадолго! Она, вон, на Кордоне две недели проторчала — и ничего!
— Удачи! — сказал я напоследок сослуживцу и отправился в оружейную комнату, дальше — за мотоциклом.
В напарники мне и в самом деле назначили Максима Бондаря. Точнее — не в напарники, а в будущие командиры.
— Месяц ещё покатаюсь с вами, а как аттестуют, в самостоятельное плавание отправитесь, — сообщил старшина Ревень перед построением дежурной смены и закурил. — Скорей бы уж! Доплата за шефство всей этой нервотрёпки и близко не покрывает.
— А кто за стрелка будет? — поинтересовался я. — Варя?
— Карина, — подсказал Бондарь. — Чёрненькая такая, спортивная.
Я кивнул, сообразив, что речь идёт о подружке Марины.
Тут к контрольно-пропускному пункту прошествовал счастливый до невозможности Василь. Поставил чемодан под козырёк, отошёл к прохаживавшемуся туда-сюда лейтенанту Зимнику, стараниями которого, наверняка, в опергруппу и попал. Подошло ещё несколько офицеров в штатском, затем появилась Маша, чемодан которой нёс хмурый Барчук.
