Мне просто нужно как можно дольше не ронять воображаемые вращающиеся тарелки…
Суббота, 23 марта
Новые выходные, следующий урок плавания. Я набираю воду в рот, когда Уильям снова плещется передо мной. Теперь он напоминает уже большую картофелину, выпавшую из грузового контейнера. Пришлось отказаться от шортиков стриптизера, поскольку его бедра теперь в них не влезают, несмотря на все усилия Элис. Отныне мы с ним гордо носим одинаковые плавательные шорты с пальмами.
Спокойствие перерастает в любовь.
Подсознательно я считаю себя клевым папой, но возвращаюсь в реальность, увидев, как мой живот раскачивается в прозрачной воде. Все мои иллюзии исчезают. В низкорослом морже в шортах с пальмами нет ничего сексапильного. Мое внимание переключается на воду, успевшую согреться на внутренней поверхности щек. Я перевожу взгляд на шесть других детей, не контролирующих мочеиспускание и стул, когда наш инструктор по плаванию Хэл просит нас поместить своего ребенка перед собой. Глядя в большие карие глаза Уильяма, в которых читается полное непонимание происходящего, я осознаю, что вода, которая сейчас находится у меня во рту, процентов на 75 состоит из мочи, и прожигаю взглядом Хэла.
Приятель, пожалуйста, дай нам зеленый свет.
Я случайно проглатываю немного воды. Надеюсь, что там в основном моча Уильяма. Наконец Хэл кивает нам.
Время игры.
Я смотрю на своего дорогого мальчика. Ни о чем не подозревая, он широко улыбается своим беззубым ртом. И после этого я выплевываю содержимое своего рта, полного мочи, в его рот.
Это называется «борьба с боязнью воды».
Понедельник, 25 марта
Джаспер ответил, что встреча состоится в среду после утреннего приема.
Меня снова затошнило…
Среда, 27 марта
Лежа на смотровой кушетке, я чувствую себя выброшенной из воды и задыхающейся золотой рыбкой, принимаю более удобную позу и стараюсь подсчитать, сколько пациентов здесь лежало. Затем сдаюсь. Я не могу сосредоточиться. У меня потные руки и беспокойные ноги, а сердце стучит в грудную клетку с такой силой, будто хочет удостовериться, что я все еще здесь.
Уже скоро.
Приподнявшись, чтобы взглянуть на часы, я понимаю, что время пришло. Пора объявить Джасперу, что я ухожу из клиники. Это так тяжело. Золотая рыбка продолжает задыхаться без воды. Я еще никогда не увольнялся с работы, и, к счастью, меня пока не увольняли. Я понимаю, что у меня нет никакого опыта, на который можно было бы опереться и сделать все правильно.
Это похоже на расставание с девушкой? Черт, от такого сравнения мне не легче, ведь бросали всегда меня.
Похоже, придется действовать вслепую. Блин! Нет. Дерьмо! Может, мне не стоит это делать и еще не слишком поздно? Может, я могу подойти к Джасперу и сказать, что я попросил о встрече, чтобы поговорить о большом кожаном кресле с высокой спинкой, о котором я просил в прошлом ноябре? Может, нам с Элис и Уильямом стоит остаться в городе? Здесь не так уж и плохо, а у городской жизни есть множество плюсов.
Может, может, может.
Я делаю глубокий вдох, понимая, что сдуваюсь.
Возьми себя в руки!
Я смотрю на себя в зеркало. Оттуда за мной наблюдает усталый человек, который очень изменился за последние семь месяцев. Я улыбаюсь, потому что за этой усталостью стоит гораздо более разнообразная и счастливая жизнь, полная мотивации. Я думаю об Элис и Уильяме. Словно прочитав мои мысли, Элис присылает мне фотографию, на которой они с Уильямом лежат на кровати с его любимой плюшевой собачкой Доглетт. Фотография подписана: «УДАЧИ. МЫ ТЕБЯ ЛЮБИМ. Э. И У. ЧМОК».
Все сомнения улетучиваются. Я поднимаюсь с кушетки и переключаю мозг с ручного управления на автоматический. Я иду в офис Джаспера, готовясь сдать ему свое заявление. Проходит две минуты, и Джаспер смотрит на меня. Теперь уже взволнован он, а не я. Я спокойно улыбаюсь и использую трюк, который применяют терапевты для объявления плохих новостей. Я склоняю голову набок и делаю предупредительный выстрел: «У меня есть новость, которая тебе не понравится, приятель». А затем, когда он наклоняется вперед и через стол протягивает свою руку к моей, словно желая сказать: «О, прошу, не нужно это делать», я опускаю гильотину. Я объявляю, что собираюсь уйти с работы в начале июня этого года.
Я устал и очень изменился буквально за семь месяцев отцовства.
Закончив говорить, я подаю ему заявление, в котором слова, которые он так не хотел слышать, прописаны черным по белому, буква за буквой. Он опускает голову на стол. Я избегаю слов «мне жаль», потому что на самом деле мне не жаль. Я понимаю, что мне легко найдут замену. Я хороший терапевт, но я надеюсь, что они найдут потрясающего терапевта, на которого не будут так часто жаловаться. Я терпеливо жду. Теперь, когда смертельный удар нанесен, я чувствую себя спокойно. Пусть гильотина отдыхает, сделав свое дело. А я жду, когда Джаспер оторвет голову от стола. Когда он наконец делает это, то смотрит на меня и произносит: «Черт возьми, Макс!» Я улыбаюсь и невинно пожимаю плечами, говоря, что здесь нет ничего личного, а потом добавляю, что можно во всем винить Уильяма.
Через 15 минут я возвращаюсь в свой кабинет, сажусь в кресло и делаю косой оборот (колесо сломано с июня). Оно будет моим всего около десяти недель. После чего сломанное колесо будет проблемой для кого-то другого.
Чистый лист. Я давно не начинал сначала. Как здорово!
Пятница, 29 марта
Должен признаться, я измотан. С того момента, как я объявил о своем уходе, я уже сорок восемь часов веду непростые разговоры с другими терапевтами, медсестрами и администраторами нашей клиники. К своему удивлению, я осознал свое место в команде. Передо мной широкий спектр реакций, от полного (и, как мне кажется, чрезмерного) опустошения до абсолютного безразличия (не будем называть имена, доктор Фил). По этой причине я сейчас счастлив сидеть и отдыхать несколько минут, пока переводчик с китайского разговаривает с мистером Ли, моим последним пациентом за день. Я говорю «несколько минут» осмысленно. Взять, к примеру, последний вопрос: я попросил переводчика узнать у мистера Ли, нет ли у того болей в груди. Ответ мистера Ли на китайском длится двадцать две секунды (я тайно засекал время). После короткой паузы переводчик просто ответил: «Нет». Я приподнял бровь.
Я сажусь в свое рабочее кресло и делаю косой оборот, так как одно колесо сломано с июня прошлого года.
Ничего не зная о китайском языке, я связываю это временное несоответствие со своим языковым невежеством. Или, быть может, переводчик на самом деле не говорит по-китайски и обманывает меня, придумывая какое-то дерьмо. Как бы то ни было, я не спорю. Именно такой ответ мне и хотелось услышать в пятницу вечером.
Я откидываюсь на спинку кресла и слушаю другие потенциально выдуманные ответы, медленно, но верно настраиваясь на выходные.
