Даше тоже привозил подарки – например, финский комбинезон из далекой Туркмении.
– Ну не идиоты? – смеялся папа. – В горном ауле, где ни черта не понимают, еще и по такой цене! Ну и лежат эти комбинезоны, бери не хочу!
И игрушки привозил отовсюду, и настоящее сари из Индии, в котором Даша произвела фурор на новогоднем вечере в школе.
Но мама всегда была на первом месте. Всегда.
Даша слышала, как пьют и гуляют, проматывая зарплату, чужие отцы, и удивлялась: вот как бывает! И в который раз понимала, какая она счастливая. У нее в семье лад, любовь и благополучие.
Папы не стало, когда Даша училась на первом курсе. Сердце, скоропостижная смерть. И обе женщины застыли в растерянности – как им теперь жить? Как и на что? Папа был всем, папа за все отвечал. Они были спокойны, беззаботны и счастливы. Но это все в прошлом. Теперь они одинокие, растерянные, насмерть перепуганные, бестолковые, ни к чему не способные клуши. Они ничего не умеют и совершенно беспомощны.
Через полгода после папиной смерти пришло грозное уведомление, что их долг по квартплате и коммунальным услугам дает право жэку подать на них в суд. Господи, они просто забыли! Забыли, что за квартиру надо платить. К тому же ни свет, ни газ они считать не умели, так же как и заполнять платежные квитанции.
«Нелепые, – думала Даша, – какими же мы оказались нелепыми!» Мама не плакала. Глядя в окно, молча пила утренний кофе, теперь безо всяких гренок и блинчиков, которые ей делал к завтраку папа. Выпив кофе, мама причесывалась, надевала первое, что попадалось под руку, и шла на работу. Краситься она перестала.
Мама служила в канцелярии медицинского института. Придя с работы, молча переодевалась, пила чай «с чем придется» и уходила к себе. Даша ее не тревожила. Мама не убирала квартиру, не готовила обед и не ходила в магазин.
– Даша! – Она возникала в дверном проеме. – Ты хлеб купила? А молоко? С чем я завтра буду пить кофе?
Даша одевалась и шла в магазин. Что поделать, мама привыкла, что о ней заботятся… Теперь, как могла, это делала Даша.
Спустя время Даша думала: «А ведь мы после ухода папы так ни разу и не поговорили! Не поплакали, не обняли друг друга, не утешили – ничего! Две осиротевшие, растерявшиеся женщины. Как-то это неправильно…»
Но мама есть мама, ее не изменишь. В общем, жили как хорошие соседки – ни скандалов, ни обид, ни претензий: «Привет. Привет. У тебя все нормально? А у тебя? У меня все хорошо. И у меня все нормально». И расходились по своим комнатам. Но Даша была молода, и у нее была куча дел и делишек! В конце концов, у нее был роман. Да, да, настоящий взрослый роман! И вообще – она собиралась замуж!
Мишка. Любимый. Самый лучший. Нет, правда! Он так понимает ее, так жалеет! Вот, например, когда она провалилась в глубокий снег в лесу и набрала полные сапоги, Мишка тут же стянул их вместе с промокшими носками, растер руками красные озябшие ступни, дышал на них и даже пару раз чмокнул. От смущения она завизжала. А Мишка снял свои сухие носки, надел на Дашины ноги, вытряхнул и протер своим шарфом ее сапоги и, убедившись, что все в порядке, наконец успокоился.
Мишка занимал очередь в буфете и, если она не успевала, брал ей винегрет, ореховую булочку и сладкий чай – все, что Даша любила. Мишка подарил ей большого серого медведя с черными влажными и печальными глазами. «Правда похож на меня?»
Даша смеялась.
Медведя Даша тут же одела: ползунки, майка, ботиночки, шарфик. И новый любимец прочно занял место на ее кровати. Засыпала она с ним в обнимку.
Летом в каникулы они поехали путешествовать – Кострома, Ярославль, Плес, Суздаль, Владимир. Когда на автобусах, когда на попутках. Ночевали в лесу или просились в деревенские избы. И это было счастьем. Как хорошо им было вместе, вдвоем. И ни разу – ни разу! – они не поссорились.
Из того путешествия Даша вернулась беременной.
– Отлично, – воскликнул Мишка. – Значит, буду отцом! Ну а ты, Дашка, матерью!
– Какой матерью, каким отцом, – рыдала Даша. – Нам по восемнадцать, мы сами дети с соплями под носом. Два нищих студента. Вот где, например, мы будем жить? У тебя? Нет, извини! Жить со свекровью? У меня? Ты вообще знаком с моей мамой? А тут пеленки на веревках, коляска в коридоре, крики младенца! Не-е-ет. – Даша мотала головой. – Да она нас и не пустит. Ларисе Владимировне главное тишина и покой. И меня на всех вас не хватит – на нее, ребенка и тебя.
Мишка нес околесицу: «Пойду работать, снимем квартиру». Наивный дурак. Ничего он не понимает и ничего не представляет, ничего.
О господи, настоящий, живой ребенок! А институт? Даша бросит институт, останется неучем?
– Нет, никакого ребенка. Мы просто не справимся. Ты даже не представляешь, что такое младенец.
– А ты представляешь? – смеялся Мишка.
«Или совсем дурак, или святой, – думала Даша. – А может, и то и другое».
Потом он привел ее к своей маме. Жили они вдвоем, Мишкин папаша сбежал вскоре после рождения сына. Мама, Елена Семеновна, стоматолог в районной поликлинике, Даше понравилась. Интеллигентная, скромная, милая женщина.
– Помогу, – просто сказала она, – о чем речь! Это мой сын и мой внук. Почему внук? А может, внучка, какая разница? – рассмеялась будущая свекровь. – И, Дашенька, – строго добавила Елена Семеновна: – Никаких, детка, абортов! Ты что, моя девочка? Убить свое дитя? Вы с Мишей любите друг друга, у вас полнейшее взаимопонимание! Да, слишком рано. Да, не ко времени. Но раз так случилось, будем рожать.
Квартира, в которой жили Поляковы, была маленькой, скромной – две комнаты, Елены Семеновны и Мишкина. Мишкина проходная.
– Отдам свою, – решительно сказала Елена Семеновна. – Вам там будет лучше.
Ну вот, теперь понятно, в кого Мишка – в маму! Тоже святая и тоже… с приветом. Отдать свою комнату и поселиться в проходной! Это значит, что по ночам они будут шастать через нее.
Спустя два месяца, когда тянуть уже было нельзя, Даша сказала маме. Та посмотрела на нее как на умалишенную. А что, Лара права. Даша и сама думала так же.
– Ну рожай, – проговорила Лара, – твое решение. Только… Только ты понимаешь, что я здесь ни при чем.
«Еще бы, – подумала Даша. – А то я с тобой не знакома! И кстати, я на тебя не рассчитывала. Можешь расслабиться».
Все понимала, а обида осталась. Тут же сравнила – будущая свекровь и родная мать. Какие разные женщины.
В декабре поженились. Никаких пышных торжеств – ни денег, ни желания. Плюс токсикоз. Расписались – в загсе их было четверо: жених и невеста, свекровь и Ларочка, теща. На Ларочкином лице застыла гримаса брезгливости. Ну что ж, спасибо, что пришла.
К кафе возле загса подъехали Мишкин двоюродный брат Гриша из Химок, друг Женька с девицей и две Дашины подружки, школьная Машка и дачная Наташка. Та, с которой все детство ругались. Прощаясь – Даша ловила Ларе такси, – та усмехнулась:
