Так или иначе, настоящие гладиаторские бои устраивались вечером. Гладиаторы сражались один на один, реже – группами. И групповые сражения ценились меньше, чем захватывающие поединки двух бойцов, которые могли закончиться гибелью одного из них. Вот ещё одно заблуждение о гладиаторских играх. На самом деле они далеко не всегда заканчивались чьей-либо смертью. Историки много (но, увы, не так яростно) спорят, как часто гладиаторы погибали в бою и в этом ли состоял смысл игр. Немало тех, кто считает, что зрители получали удовольствие в первую очередь от мастерства профессиональных фехтовальщиков. Далеко не все свидетельства подтверждают эту гипотезу, но она помогает несколько скорректировать наше представления о гладиаторах и их ремесле. В крайнем случае, два сильных, хорошо натренированных человека в равном и элегантном бою стремились нанести друг другу как можно больше ран, пока один из них не умирал или не сдавался. Решив сдаться, упавший гладиатор поднимал вверх палец, подавая сигнал организатору игр (по-латински его называли словом editor). Что происходило дальше, решал организатор, как вы знаете благодаря Хоакину Фениксу и его пальцу в том же «Гладиаторе»
[154]. Организатор мог отпустить обоих гладиаторов – тогда один уходил с арены победителем, а другой – побеждённым. Или он мог приказать победителю нанести побеждённому смертельный удар. Обычно его наносили в горло. Мнение зрителей, разумеется, тоже имело значение: они либо просили помиловать своего любимчика, либо требовали прикончить никудышного бойца, чтобы он больше никогда не отнимал у них время.
Для зевак – что римских, что современных – это самый захватывающий и пугающий момент. В этот момент вся власть сосредоточена в руках организатора игр. Он может убить, а может проявить милосердие. От него зависит не только судьба павшего бойца, но и поведение победителя. Именно организатор, повернув свой палец, превращал хорошо натренированного бойца в убийцу. И именно это меня интересует больше всего. Внимание учёных, изучающих гладиаторов и их ремесло, по большей части сосредоточено на зрителях и проигравших, потому что именно они интересовали самих римлян. Когда римляне писали о своих развлечениях, они либо занимались морализаторством, рассуждая о том, как ужасно, что бедные люди смотрят на смерть (но речь именно о бедных людях; богатые, разумеется, не подвергались разлагающему воздействию игр и могли ходить на них сколько угодно), либо воспевали умирающих гладиаторов, принявших смерть, как самые настоящие римляне. Писали философы и богачи, активно участвовавшие в управлении римским государством и интересовавшиеся только тем, что вызывало у них ощущение собственного превосходства. О гладиаторе, который убивал побеждённого, говорили редко, да и сейчас говорят редко. Но эта книга – не о смерти и не о зрителях, а об убийствах. Особенность гладиаторских игр в том, что они делали из порабощённых атлетов убийц.
Ярчайшим примером является карьера самого знаменитого из известных нам гладиаторов. Звали его Спикул. Я знаю, о чём вы сейчас думаете: «Но, Эмма, кажется, Стэнли Кубрик снял фильм о Спартаке, а не о Спикуле. Первый раз слышу это имя. Разумеется, самый знаменитый гладиатор – Спартак!» В ответ мне придётся вам объяснить, что, хотя Спартака приговорили к отправке в гладиаторскую школу, он никогда не сражался на арене, и карьеру гладиатора он не строил, он этим даже не подрабатывал. Он был солдатом, который провёл несколько месяцев в гладиаторской школе и при первой же возможности оттуда сбежал. Спикул же был чрезвычайно успешным мурмиллоном. Мурмиллон – пожалуй, самый известный тип гладиатора. Их часто показывают в фильмах вроде того же «Гладиатора». Из одежды на них были только небольшие штаны да огромный пояс. Зато мурмиллон носил огромный, практически круглый шлем, целиком закрывавший лицо, поножи на ногах и доспех на руке, в которой он держал классический короткий меч, давший название гладиаторам – гладий. И ещё у него был большой прямоугольный щит. Мурмиллоны – «маленькое чёрное платье» в мире гладиаторов
[155].
Спикул жил в правление императора Нерона, накануне краха первой императорской династии. Мы не знаем, как он стал гладиатором, но мы знаем, что он был рабом. Большинство гладиаторов были преступниками, приговорёнными к трём или пяти годам гладиаторских боёв, или военнопленными, или порабощёнными людьми, проданными в гладиаторские школы. Некоторые, впрочем, были свободными людьми, взявшими на себя обязательства перед гладиаторской школой и отказавшимися от свободы и гражданских прав для того, чтобы выступать на арене. Этот факт приводит в замешательство большинство историков, но, подозреваю, их приводит в замешательство и то, что кто-то добровольно принимает участие в шоу вроде «Острова любви», «Большого брата» или даже «Ученика», а многие люди идут на это. Как и жизнь телезвезды, чьё фото с обведённым кружками целлюлитом красуется на сайте MailOnline или на обложке журнала Heat, жизнь гладиатора была адом с привкусом рая. Гладиаторов боготворили, за ними хорошо ухаживали, но при этом их демонизировали, презирали и держали в клетках. В рекламе игр (нарисованной на стенах) и на памятной посуде, изготовленной в честь побед, к именам людей, ставших гладиаторами добровольно, всегда приписывали букву L (liber, свободный). У Спикула не было буквы L после имени. А вот у первого человека, которого он убил, была.
Впервые Спикул вышел на гладиаторскую арену в Помпеях. До этого он тренировался в Капуе в элитной гладиаторской школе Нерона, основанной Юлием Цезарем и называвшейся школой Цезаря, пока маленький мерзкий Нерон не переименовал её в честь себя. Карьера Спикула началась с того, что его арендовал кто-то из Помпей, где против него выставили местного чемпиона Аптонета. Аптонет был гладиатором-фракийцем: у него на шлеме был большой красный плюмаж, вроде того, с которым изображают римских солдат, а в руках он держал круглый щит и изогнутый меч. Он был свободным человеком, который стал гладиатором добровольно и добился в этом деле больших успехов. До сражения с новичком Спикулом он успел одержать шестнадцать побед. Вообще, римляне не выставляли новичков против действующих чемпионов, если только в новичках не было какой-нибудь искры. Неравные бои им претили. Матч «Манчестер-Сити» против каких-нибудь аутсайдеров – это неинтересно и неспортивно; римляне, писавшие о гладиаторских играх, не скрывали своего отношения к таким поединкам. Поэтому можно предположить, что ещё до битвы с Аптонетом Спикул подавал надежды, и эти надежды он оправдал. Он вырубил шестнадцатикратного чемпиона и прикончил его. Мы знаем об этом не из источников, а из замечательного образца граффити. Римские писатели (чьи книги дошли до нас) были богатыми и образованными политиками. Их интересовали только доброе вино, хорошие женщины и философия. Они не были большими поклонниками спорта как такового. Как члены Палаты лордов не пишут статей о футбольной тактике, так и сенаторы и чиновники Римской империи не анализировали гладиаторские бои. Во всей дошедшей до нас римской литературе – как латинской, так и грекоязычной – среди общих фраз о гладиаторах и играх встречается лишь одно описание реального поединка, и то речь о крайне нетипичном случае, когда оба гладиатора победили
[156]. Всего одно описание. Остальную информацию о том, что происходило на арене, мы почерпнули из поразительно подробных граффити, которыми римляне покрывали стены самих арен, таверн и чужих домов, а также чужие статуи.
