Из этих двух примеров ясно, что в сферу обязанностей адъютантов императора входили задачи, которые невозможно было бы поручить людям в невысоких офицерских чинах. Для выполнения подобных миссий требовались генералы, и не просто генералы, а энергичные и преданные. Не следует также забывать, что адъютанты императора могли исполнять не только военные поручения, но и важнейшие дипломатические и политические задания. Так, уже не раз упомянутый Савари накануне Аустерлица был отправлен в лагерь союзников с целью завязать переговоры с Александром I, он же был назначен впоследствии, правда на короткое время, дипломатическим представителем французской Империи в Петербурге, наконец, за несколько лет до этого на его плечи легла тяжелая ответственность за арест герцога Энгиенского на Баденской территории.
Подобных примеров можно было бы привести сколько угодно. Совершенно очевидно, что функции генералов – адъютантов императора далеко выходили за рамки обычных обязанностей офицеров штаба. Наличие военнослужащих с подобными званиями и полномочиями при особе сколь угодно высокопоставленного генерала, не являющегося главой великого государства, было бы, разумеется, невозможно и не нужно.
Тем не менее генералы – адъютанты Наполеона были не только полномочными представителями императора, его «missi dominici», они все были настоящими боевыми офицерами и во всех сражениях были рядом с великим полководцем. Их роль в бою, однако, была несколько иная, чем та, которую выполняют обычно адъютанты. Они не просто передавали приказы и контролировали их выполнение, а выступали в качестве непосредственных их исполнителей. Наверное, самым знаменитым заданием, которое получал адъютант императора, вошедшим в историю в сотнях картин, мемуаров и литературных произведений, была миссия Раппа в битве под Аустерлицем. Наполеон поручил ему взять несколько свежих гвардейских эскадронов и устремиться в центр позиции, где благодаря отчаянной контратаке русской гвардейской кавалерии обстановка на поле боя резко изменилась.
«Я отправился в галоп и уже издалека увидел катастрофу, – рассказывает Рапп. – Русская кавалерия прорвала каре и рубила наших солдат направо и налево… Едва только враг заметил нас, он бросил свою добычу и двинулся навстречу нам. Четыре его пушки прилетели в галоп и были направлены на нас. Я продвигался, однако, в порядке, слева от меня был храбрый полковник Морлан, справа – генерал Дальмань. “Смотрите, – крикнул я солдатам, – там топчут наших друзей, наших братьев, отомстим же за них, отомстим за наши знамена!” Мы бросились вперед как ураган. Артиллерия врага была захвачена. Кавалерия, которая выждала на месте нашу атаку, была сметена тем же ударом и убежала в беспорядке… Вскоре, однако, на помощь русской гвардии прибыл резерв, а я был подкреплен эскадроном конных гренадер. Мы начали снова. Атака была ужасной. Пехота не стреляла, так как нельзя было отличить своих от чужих, все смешалось, мы сошлись в отчаянной рукопашной схватке»
[494].
Конные егеря, конные гренадеры и мамелюки императорской гвардии, ведомые Раппом, одержали победу в этой эпическом бою и решили тем самым окончательно участь великого сражения. «Эта атака кавалерии императорской гвардии, – сказал впоследствии Наполеон, – была одной из самых прекрасных, которые когда-либо имели место, и делает честь равным образом командиру, который ей руководил, и отборным войскам, которые ее исполнили. Какова бы ни была сила линий неприятеля, вставших на ее пути, будь то кавалерии, будь то пехоты, – ничто не смогло бы устоять под страшным ударом»
[495].
Раненный ударом палаша, на коне, забрызганном кровью, с поломанной саблей Рапп подлетел в галоп к штабу императора и воскликнул: «Сир! Мы опрокинули, изрубили русскую гвардию, ее артиллерия взята!» Этот момент был увековечен впоследствии на знаменитом полотне Франсуа Жерара и вошел в легенду.
Не было крупного сражения, где адъютанты императора не совершали какого-нибудь нового подвига. Под Иеной Рапп блистательно вел преследование разбитых саксонских батальонов. Под Эйлау в стремительной атаке пал смертью храбрых адъютант императора генерал Корбино. Под Ландсхутом отважный Мутон во главе гренадер 17-го линейного полка взял штурмом мост, отчаянно обороняемый австрийской пехотой, а восхищенный отвагой своего адъютанта император приказал художнику Эрсану запечатлеть подвиг Мутона на картине, которая стала наградой за этот отважный поступок. Под Эсслингом снова знаменитые Рапп и Мутон ведут в бешеные штыковые атаки полки Молодой Гвардии. В восторге Наполеон воскликнул: «Мой Мутон – это лев!» (в переводе с французского «мутон» означает «баран»). Под Ваграмом адъютант императора дивизионный генерал Лористон развернул знаменитую стопушечную батарею, своим ураганным огнем решившую участь знаменитой битвы…
Рассказывая об адъютантах императора, нельзя не вспомнить и один курьезный момент. Так как все они, как уже указывалось, были генералами, то имели право, да и необходимость, иметь своих собственных адъютантов. Так как словосочетание «адъютант адъютанта» звучит не очень благозвучно, то в армии их называли «малыми адъютантами» (petits aides de camp). Кроме непосредственных обязанностей быть помощниками своих начальников эти военнослужащие при необходимости могли выполнять функции, общие для всех штабных офицеров.
Кроме адъютантов в чине генерала в свите императора находились и другие, еще более высокопоставленные генералы. Это были лица, ответственные за нормальное функционирование императорской главной квартиры на походе. Обершталмейстер, дивизионный генерал Коленкур должен был постоянно сопровождать императора, получая от него инструкции утром и вечером. В сферу обязанностей этого генерала входило руководство офицерами-ординарцами, а также обеспечение высококачественными лошадьми как императора, так и наиболее ответственных чинов главной квартиры. Обер-гофмейстер дивизионный генерал Дюрок отвечал за размещение на походе императора и его многочисленной свиты. Среди этих генералов был и гофмейстер пажей генерал Гарданн, распоряжавшийся, как можно понять из его титула, пажами, состоящими при главной квартире, а также генерал Корбино, обер-шталмейстер императрицы. Так как лошадей императрицы в походе, разумеется, не было, то генерал Корбино фактически осуществлял функции генерал-адъютанта.
Все перечисленные сановники имели под своим начальством по несколько офицеров и чиновников, а также располагали своими личными адъютантами, которые в ряде случаев использовались императором в качестве офицеров-ординарцев.
Таким образом, хотя принципы организации командования отдельного корпуса и Великой армии были схожими, структура самого высшего звена была куда более сложной. Вместо маршала с 6-10 адъютантами мы видим императора, окруженного огромной свитой и личным штабом, обеспечивающим выработку приказов и контроль за их исполнением. Аналогично вместо довольно простого корпусного штаба мы сталкиваемся с куда более сложной структурой – генеральным штабом, который, однако, в своей работе руководствовался теми же самыми принципами, что и уже известный нам штаб корпуса, и более того, обладал, хотя и в усложненной форме, теми же составными частями.
