Классическим примером подобной полувоенной-полуагентурной разведки и служит как раз миссия маршала Мюрата, и генерал-адъютантов Савари и Бертрана, направленных в 1805 году с целью изучения театра военных действий, миссия, о которой мы уже упоминали в предыдущей главе.
Чтобы правильно понять суть задачи, стоявшей перед этими офицерами, необходимо вспомнить, что карты, использовавшиеся в начале ХIХ века, особенно те, которые были составлены до эпохи Наполеона, не давали такой же точной характеристики местности, как современные военные карты, планы и справочники. Сведения о проходимости и ширине дорог, ширине и глубине рек, густоте лесов, степени укреплениях городов и численности их населения, ресурсах того или иного населенного пункта и многом другом, что важно было при планировании операции, невозможно было получить без дополнительного осмотра.
В инструкциях генералу Савари указывалось: «Он (Савари) даст отчет о каждом городе, каждой деревне, каждом мосту, каждом замке, холме, лесе и вообще о каждом примечательном объекте, который встретится ему на пути. Он проверит, каково расстояние, которое их отделяет, а также отметит те города, деревни и замки, которые могут служить для размещения войск. Река Энц в районе Вайхингена, река Некар в районе Канштадта должны стать объектом пристального внимания с его стороны, он отметит их ширину и трудности, с которыми могут встретиться войска при форсировании этих рек. Он также обратит внимание на ширину долин, отметит расстояния, на которых находятся все важные объекты от пути его следования… Он разузнает, какие наилучшие пути сообщения существуют между Гмюндом и Гингеном, будь то через Хойбах и Хайденхайм, будь то через Вассенштайн и Лангенау. Он проверит их лично, чтобы знать, какие из них лучше употребить для транспортировки материальной части армии…»
[476].
Понятно, что такое задание мог выполнить лишь очень опытный офицер, прекрасно знающий, какая именно информация и в какой именно форме, поможет главнокомандующему в подготовке им плана операции, тем более что наряду с топографическими и справочными данными в подобных миссиях часто одновременно ставилась задача сбора сведений о неприятеле. Так, например, полковник Блейн, офицер генерального штаба, был послан маршалом Бертье накануне начала войны 1806 года для рекогносцировки путей на Бамберг и Лейпциг. В инструкции отмечалось, что полковник должен отправиться в путь в своей форме (т. е. подчеркивалось, что речь идет не о том, что могло бы квалифицироваться как шпионская миссия) и что официальной задачей его поездки является закупка географических карт на Лейпцигской ярмарке. Блейн должен был пересечь в пути все расположения прусской армии и в ночь на 23 сентября прибыть в Лейпциг, где ему рекомендовалось встречаться и общаться с прусскими офицерами. Предполагалось, что в этом городе он узнает о том, что война объявлена, и тогда вернется назад вместе с французским послом. Свой рапорт о увиденном и услышанном полковник должен был лично представить императору
[477].
Понятно, что подобные полуразведывательные поездки были возможны только до начала войны. В момент же ведения боевых действий проехаться по расположению неприятеля, не снимая своей униформы (то есть не превращаясь в шпиона по морали того времени), по понятным причинам было невозможно. Оставалось либо скрытно подкрасться к стану врага, либо проложить себе путь с оружием в руках, то есть провести разведку боем.
Нужно заметить, что последним методом в наполеоновских войсках явно злоупотребляли: «В нашей армии слишком часто повторялась одна ошибка, связанная с предубеждением… что нельзя проводить разведку, не сражаясь»
[478], – писал де Брак. Причина этого явления прежде всего заложена в психологической установке, характерной для французских офицеров и солдат того времени.
Конечно, небольшая группа кавалеристов, незаметно приблизившаяся к неприятелю, могла увидеть и разузнать иногда не меньше, чем большой конный отряд, прорываясь сквозь вражеские заслоны, ничуть при этом не поступаясь моральными принципами: ведь форма, знаки различия, оружие при этом ни в коем случае не снимались. Однако подобный метод казался во французских войсках, пронизанных рыцарскими идеалами открытого боя, если не предосудительным, то каким-то ущербным. Подкрадываться по-партизански втихомолку, наблюдать издалека, соблюдая меры предосторожности, казалось не вполне достойным.
И поэтому разведывательные операции проводились почти с помпой. Сотня, три сотни, тысяча, а то и более кавалеристов, иногда поддерживаемых даже пехотой и артиллерией, ведомых штабными офицерами, обрушивались на аванпосты врага и, сминая их, прорывались в глубь неприятельского расположения. Иногда это было оправданно, и другого выхода просто не было, иногда же это делали по привычке, и результатом подобной разведки являлся лишь лихой бой, десятки убитых и раненых и на грош информации. Как не вспомнить здесь обычаи Средних веков и мессира Голтье Раллара, главу полиции Парижа начала ХV века. Этот господин, как повествуют хроники, «имел обыкновение никогда не делать обхода без того, чтобы ему не предшествовали три-четыре трубача, которые весело дудели в свои трубы, так что в народе говорили, что он словно предупреждает разбойников: бегите, мол, прочь, я уже близко!»
[479].
Чтобы понять, что представляла собой массовая «разведывательная» операция, приведем лишь один типичный пример. 23 апреля 1809 года в ходе австрийской кампании маршал Бессьер, герцог Истрийский выслал рекогносцировку, чтобы узнать направление отступления и силы австрийцев на определенном ему участке операционного пространства. Генерал Марюла, командир легко-кавалерийской дивизии, рапортовал маршалу: «23 апреля на рассвете дивизия двинулась вперед, чтобы поддержать рекогносцировку, на Мюльдорф и Этинг. Полковник штаба Рансонне двинулся с 3-м конно-егерским полком на Эрхартинг, где он встретил первый вражеский пост, давший по нему сотню ружейных выстрелов, один конный егерь был ранен. Тотчас после этой пальбы неприятель продолжил отступление на Этинг, рекогносцировка последовала за ним до Крейцпонта… Гессенские шеволежеры были выделены под команду полковника штаба Рансонне, чтобы двинуться на Мюльдорф, осмотреть состояние моста в этом городе и разведать дороги на Мюнхен и Вассербург.
Мост в Крайбурге, который осмотрел полковник штаба Рансонне, был разрушен… К 7 часам вечера два полка неприятельских гусар, поддержанные четырьмя батальонами, выступили из Этинга и решительно атаковали 3-й конно-егерский полк, который, потеряв 80 человек, был вынужден поспешно отступить к Эрхартингскому дефиле, где был поддержан 19-м конно-егерским. Это отступление было прикрыто также баварским батальоном, который постоянно действовал с отвагой и расстрелял до 60 патронов на человека… Дивизия, преследуемая превосходящими силами пехоты и кавалерии, в порядке отступила на Ноймаркт»
[480].
