— Киса, я через неделю на три-четыре дня в Испанию лечу. Не хочешь? — неожиданно произнес он, поворачивая ко мне голову, когда остановился на светофоре.
— У меня сейчас на работе период повышения квалификации, я пока не стою на рейсы… — я сама себя оборвала, понимая, что вообще-то мне следовало сначала хотя бы удивиться, а не с некоторым разочарованием дать такой ответ.
— Так я тебя не как стюардессу зову. — Усмехнулся, и тронулся на разрешающий сигнал.
— А в качестве кого?
Паша рассмеялся, снял очки и бросил на меня ироничный взгляд.
— Тебе правду, да? — фыркнул, сворачивая к обочине и паркуясь.
— Ну, давай, жги. — Я не сдержалась и расхохоталась.
— В качестве невесты полупокера, у которого я арендую цистерны за каким-то хером совсем на невыгодных для меня условиях. В качестве женщины связанной отношениями, но которую я трахаю.
— Ну, хоть не в качестве твоего любимого эскорта. — Я снова расхохоталась, не понимая, почему мне так смешно. — Которую ты трахаешь? Так-то в Швейцарии кое-кто снизу был.
— Которую я трахаю, киса. — Повторил с нажимом и усмехнулся. Протянув руку, сжал мое колено, пустив волну дрожи по рукам. — Там, если ты забыла, закончилось все стандартно — ты была снизу.
Обожгло воспоминание. Следом накатило вчерашнее. И он был прав, я была снизу. Под ним. Но это не вызывала сейчас отторжение и протест своей вызывающей правдивостью и только подкреплялось его взглядом, искушающим и раздевающим. Сама рванула вперед, чувствуя, что если сейчас не поцелую, меня разорвет в клочья. Ответил с жаром и запалом, пальцы сжали шифон топа на груди, сорвав мне дыхание и пустив сердце в галоп. Он сдвинул сидение назад, помогая моему сумасшедшему телу перебраться через широкий подлокотник. Задрал топ, пробегаясь горячими губами по покрывшейся мурашками коже и зубами оттягивая ткань лифа вниз. Мы оба сошли с ума и нам обоим было плевать что за недостаточно тонированными окнами его машины несутся пусть немногочисленные но потенциальные зрители. Это даже подстегивало в некоторой степени. Заставляло быстрее расстегивать гребанные пуговицы его рубашки и с жаром отвечать на требовательные, даже чуть болезненные поцелуи.
Он задрал юбку и сжал пальцами мои ягодицы. Прогнулась в пояснице, усаживаясь на его паху максимально удобно в таком положении и чувствуя волны пьянящего наслаждения от его прикосновения губами к груди и жестковатый нажим пальцев на бедрах. Его рваное движение к пряжке ремня, затем к моему намокшему нижнему белью и мое жадное движение бедрами, разорвавшее чувством дикой заполности. С его губ неровный вдох, с моих приглушенный стон. Подался вперед, обнимая, втискивая в себя, мешая двигаться, но так ощущения были настолько острее, что я сама обвила его за шею делая наше животное слияние просто невыразимо тесным. Чуть укусил за ключицу, вырвав безотчетный вскрик дичайшего наслаждения заставляя двигаться сильнее, быстрее, распаленнее, несмотря на сложность в таком положении.
Эмоции захлестывали полыхающий разум, погребенный под животной жаждой уже накатывающего, уже быстро приближающегося цунами оргазма. Первые пока слабые предупреждающие волны ввергли мое сошедшее с ума тело в звериное неистовство. Я жадно вбивалась, вдалбливалась в его тело в попытке ускорить, усилить волны и пасть под ними. Сквозь оглушающий набат сердца и гул в голове я не услышала его предупреждения. Не услышала хриплого и опаленного удовольствием «киса… назад…» и пропустила катастрофический момент. Он хотел было приподнять меня, отстранить, но не успел, его накрыло первым, смазав попытку спасти ситуацию. Я осознала это слишком поздно, когда он, прикрыв глаза, скрипнув зубами, резко откинулся назад и с силой ударился затылком о подголовник сидения. Он кончил. В меня.
Разорвало внутри, разом смыло все безумие. Я, истерично выдохнув, отпрянула в сторону, но поняла, что безнадежно опоздала. Ужас заполонил все сознание. Я упала на свое сидение, невидящими глазами уставившись в его лицо, кривящееся в попытке согнать властвующий оргазм.
— Блядь. — Убито прикрыл глаза ладонью, дыша часто, поверхностно. — Су-у-у-ука… Просто пиздец… — отстранил руку от лица и напряженно посмотрел на меня. — Кис?.. Ты как?
— Паш, в аптеку надо… — помертвевшими губами прошептала я, прикрывая глаза и мысленно кляня себя на чем свет стоит. — Таблетки есть… в первые семьдесят два часа надо, чтобы… без последствий. Чем раньше, тем надежнее.
— Сейчас.
Я слышала шелест ткани, его попытку оттереть влажными салфетками следы с брюк и думала, что вот оно мое наказание за распутство. Полный срыв гормонального фона на полгода и страх целый месяц, что вдруг, таблетки некачественные, или еще что… а вдруг все-таки нагрянут последствия, и как потом? Дура. Идиотка. Надо с этим завязывать. Господи, да как я Женьке в глаза смотреть буду?..
Таблетку заглотила, как только села в машину, выпив почти до середины бутылку минералки и откинувшись на сидении, прикрыла глаза.
Припарковался у подъезда. Я, несколько нервно в который раз оправив одежду, подхватила сумку, хотела было покинуть салон, когда он за руку дернул меня на себя и поцеловал. Извиняющееся, с чувством. Господи, да ты здесь вообще не причем — сказала ему усталым взглядом и покинула машину. Если сучка не захочет, кобель не вскочит. А сучка из меня еще та, в этом Коваль был прав.
Женька уже был дома и что-то мурлыкал себе под нос, готовя обед. Смазано чмокнул меня в скулу, потому что я увела губы, несколько фальшиво улыбнувшись и сказав, что я устала и пойду в душ освежиться.
Остервенело оттирая свое придурочное тело мыльной мочалкой, я все никак не могла избавиться от гнетущего чувства вины. Перед Женькой. Вон с работы пораньше приехал, решил приятное сделать — обед приготовить. Для своих телок он пальцем о палец никогда не ударял. Господи, ну вот к чему эти угрызения совести? Ну к чему они? Никогда не испытывала ничего подобного. Моя жизнь и правила тоже мои, ну там, где возможно.
Однако вид Женьки уже накрывшего стол, когда я вышла из душа, окончательно утвердил меня во мнении, что я сука. И это впервые в жизни не прозвучало комплиментом.
Этой ночью я из кожи вон лезла, чтобы угодить Женьке, мысленно себе обещая, что изменять ему, нежно отвечающему на мои поцелуи и ласково оглаживающему мое тело, больше не буду. Однако, у Коваля на все это дело была своя позиция.
Глава 4
Впрочем, праздник во славу Женьки Петрова длился не долго. Мне надоело уже на второй день. А на третий началась ломка. Я, словно задрипанный нарколыга, который знает, нечем хорошим это все не кончится, но продолжает упорно искать себе дозу, в виде внутренней дрожи от мужчины, в виде возбуждения от одного лишь взгляда, и оргазма такой силы, что мать родную бы не узнала, если бы она явилась в тот момент(прости меня, мама).
Мне просто жизненно необходимо нужно было утолить свой голод. Страдал от этого, как и во всякой стандартной наркоманской ситуации ближний, то бишь Женька. Но с возложенной на него задачей он справлялся весьма херово. И я, неудовлетворенная результатами, тянула его в постель при каждом удобном и не очень случае. Он называл мой ненасытный голод «бешенством Машки» и сначала ему это очень даже нравилось. А потом он заебался. Буквально. И с тоской смотрел на меня, на которую накатывало животное желание все чаще, и никак не гасилось, что бы Женька не вытворял.
