— Ты беременна?
— Слава богу, нет. — Подавив себя, я могу гордиться — голос прозвучал очень ровно.
— Уже нет?
— Уже нет.
Сердце сбивается, и… больно. Просто больно очень. Пальцы цепляются за косяк, чтобы дать покачнувшемуся телу передышку и паузу, чтобы прийти в себя. Убитый, такой горький смех Зорина, побуждающий мурашки на коже:
— Оль, тебе не кажется, что ты заставила меня заплатить за это все с избытком?.. Что же ты натворила, сука… — сбитый выдох сквозь скрип зубов. — Ладно я уебок, но вот ребенок… за что?..
— Игорь был тварью, но это не было его выбором, за него так решила ваша мать. А ты тварь, Зорин, и это твой осознанный выбор. — Пальцы отпускают косяк. — Так что нет, ты заплатил не с избытком. С избытком заплатила бы я, если бы дала бы тебе новый повод душить за «твое». Душить абсолютно всех и абсолютно без разбора. И кто знает, не нашла бы эта твоя звериная черта свое отражение в… в «твоем».
Дождь на улице. Стою под козырьком, трясущимися пальцами вызывая себе такси. Качает. Стресс или догорающие внутри остовы — не знаю. Хочется присесть на корточки обнять себя руками и заплакать, но я упорно выпрямляю подкашивающиеся колени и упрямо вытираю непонятно почему текущие по щекам слезы. И буду это делать, как бы сильно не хотелось сесть, сдаться, позвонить ему и попросить право снова быть слабой.
В глазах мрачнеет от ужаса, который вызывает вспыхнувший перед глазами момент, произошедшей несколько часов назад, когда я, почти уже решившись, в последний самый миг задав себе тот самый избитый вопрос «за что?», все-таки выкинула абортивные в унитаз. На ум приходит момент своего четкого плана, пока я ехала к нему и, давясь слезами, швыряла кольцо в бардачок. План простой и очевидный — уехать. Жить здесь он мне не даст. Тем более, когда узнает. Мама и Лана… после реабилитации Ланка будто бы… будто бы и не было этого ужасного года. Она снова была ребенком, обычным, счастливым ребенком, громко и заливисто смеющимся и с интересом идущим на контакт с окружающим миром. Я больше им не нужна.
Падаю на заднее сидение приехавшего такси, откидываю голову назад и пальцы дергаются к животу. Я уеду в тот город, откуда Катя так и не вернулась. Продам квартиру, кофейню, чтобы добавить к имеющимся сбережениям, купить себе небольшой уголок и в том городе открыть ресторан, который мы так хотели с сестрой… Я уеду. И надеюсь, что своей ложью про «уже нет» я разочаровала его до того уровня, что искать он меня не станет. Разочаровала? Убила нахер. На то и был расчет.
Слабо и горько улыбаюсь, глядя на пролетающий за окном город. Убила, да. Пальцы сжали ткань блузы на животе — потому что нам больше никто не нужен. Это наша парадигма.
