Внутри взметается огненный столп. И сжигает меня нахер..
— Остановись… — свистящим шепотом предупреждаю я, глядя на свое разъяренное, искаженное до неузнаваемости отражение в зеркале.
Но он меня не слышит. Пьяно икает и продолжает:
— Она всегда тебе говорила, что мы не пара! Но жили же мы как-то два года. И хорошо жили. Пока она не начала тебе на уши приседать. А ты всегда ее слушала! — голос дрогнул не пытаясь скрыть обиду. — И в больнице ты когда лежала, ну не мог я чаще приходить! Понимаешь? Не мог! Новая должность, работы больше… А Катька тебе это все вывернула так, что мама не горюй! Она специально моментом воспользовалась!
— Заткнись, сука! — прорычала я, пытаясь взять над собой контроль. Тщетно. — Заткнись и забудь, сотри мой номер! В том, что ты такой дебил виноват только ты, понятно?!
— Лель… — растерянно лепечет он.
— Не новая должность, не я, не моя Катька! Только ты, сука! — перед глазами почему-то вспыхнул образ Зорина, но это не успокоило, а только сильнее подожгло. — Да что я вообще в тебе нашла?! Нахера столько жила?! С тобой, сукой, которая даже не понимает, что он сука!
Вырубаю телефон. Совсем. Руки дрожат. Упираюсь рукой в холодной кафель стены туалета. Сцепленные зубы, стиснутые в кулак в пальцы, зажмуренные глаза — тело напряжено, как струна. Алкоголь, идущий по венам так и пытается сбросить блок на эмоциях, клокочущих, дурманящих, пытающихся захлестнуть сознание.
Тварь. Что же ты за тварь, Даня?
В ногах свинец, стоять тяжело. Приседаю на корточки, стискиваю дрожащие колени руками и кладу на них чугунную голову. Катька…
Жалкий всхлип, судорога в теле. Натужный скрип механизмов внутри, готовых распахнуть двери, за которыми… ужас. Просто ужас. Нельзя. Не сейчас. Нельзя.
К черту все. Задрало. Не хочу больше. Пошло всё на хуй.
Хлопаю дверью туалета. Хлопаю зло и с силой, пугая стайку девушек, крутящихся у зеркала и стебно обсирающих платье невесты. Вокруг одни твари. Заебало. Как же это все заебало.
Мимо пары парней, идущих на выход из ресторана, чтобы покурить. Злобно улыбаюсь и выхватываю пачку сигарет с зажигалкой у ближнего. Подкуриваю, бросаю и зажигалку и упаковку на пол. Поднимаюсь по мраморным ступеням, едва скользя пальцами левой руки по резным перилам. В зале значительно тише, свет приглушеннее. Музыка… льется в уши, не долбит по перепонкам, а проходит через них сразу в голову, множа злой мрак в голове, добавляя ему притягательные алые всполохи и привкус дурмана. Который усиливвает новая затяжка, рассеивая клубящуюся тьму и усмиряя в нем множественные проблески злости.
«Сжигая под собой мосты, в этом сюжете оказались только я и ты» — слова трека льются под кожей, ударяют в голову, дарят иллюзорный привкус карамели на языке. Иду в полумрак полупустого ресторана. Глаза закрываются, шаг замедляется в середине пересекаемого танцпола.
Медленно затяжка, до предела возможностей. Дым в крови. По венам. В голову. Позволяя упоительным ритмам отравлять кровь пополам с никотином. Протяжно выдыхаю дым, плавно поднимаю руки, чтобы позволить пальцам утонуть в волосах.
На губах улыбка от чувства опьянения. Наконец-то. Тело покачивается в такт, сквозь закрытые веки пробиваются блики софитов. Пальцы по волосам, медленно и плавно скользят ниже, слегка задев лицо. Правая рука, с сигаретой, замирает у губ. Вторая подушечками пальцев по шее вниз, к ключицам, огибает грудь, вниз по животу и по бедрам…
Мелодия все льется по сузившимся сосудам вместе с мраком, задушенным отчаянием, желанием отречься от этого долбанного мира.
Кружит голову — подчиняюсь, все так же не открывая глаз, поворачиваюсь резко, смазывая остроту плавным движением головы, плеч, рук. Снова краткий вдох дыма сквозь фильтр — снова позволяю мелодии управлять телом. Позволяю излишнюю свободу проявляющейся в выразительном скользящем нажиме ладони на своем бедре.
«Вдыхая этот серый дым… Давай сегодня останемся одни».
Мрак в голове и теле становится покорнее, а мне уже не нужен контроль. Плевать я на него хотела. Хочу снова тяжести музыки по венам, хочу пьянящих теней в голове, заставляющего меня двигаться так свободно Первый свободный вдох словно расправляет легкие, даря ощущение полной оторванности от реальности.
«Давай не будем начинать с тобой все это заново, сначала. Давай не будем вспоминать с тобой. Все окончательно достало».
Сигарету на пол. Дым во мне шепчет в унисон с алкоголем и этого достаточно.
Пальцы снова в волосы, ладонью медленно по лицу. На губах останавливаюсь, надавливаю кончиками, так, как делал он… Саша.
«You make me mad. And I fell in love».
Открываю глаза и мгновенно встречаюсь взглядом с его глазами, влекущими и темными в полумраке зала. Он сидит на стуле в нескольких метрах от меня. Сидит обманчиво расслабленно и спокойно. Только глаза, черные в скудном освещении, затягивают, запускают электрические импульсы в тяжесть мрака поющего в крови.
Шепчу снова в унисон припеву, двигаюсь мягче, плавнее, и… не могу отвести от него взгляда. Тону в его глазах. Накрывает с головой, вонзается в душу, отпечатывается в памяти ощущением дикой необходимости ему, истомой, наслаждением, приглашением и откровенной демонстрацией, что я танцую только для него — все в его глазах.
Его губы размыкаются, обращая мой взгляд к ним.
Встает и идет ко мне. Мое тело горит, накаленное импульсами от одного его вида, присутствия, взгляда не отпускающее мое танцующее тело. Хочу.
Хочу его. Хочу его руки. Хочу прижаться спиной к его груди, откинуть голову ему на плечо, прикрыть глаза, отдать ему инициативу. Всю и полностью. Позволить подсказывать моему телу, как двигаться. Хочу переплетения наших пальцев, хочу движения его руки закладывающей мою ладонь за его шею. Хочу ощутить скольжение его ладони на своем теле.
Гляжу в его глаза и говорю — хочу быть слабой рядом с тобой. Впервые хочу чтобы кто-то решал за меня. Хочу чувствовать тебя. Хочу. Тебя.
Читает все это и его шаг шире, тверже, стремительнее. Обещает все исполнить одним темным взглядом. Плавно, в такт мелодии протягиваю руку и прикусываю губу до трезвящей боли — мне сложно сдерживать дерущие, бьющие удары за грудиной, которые уже не успокаивает ни музыка по венам, ни выпитый алкоголь и выкуренная сигарета. Успокоить может лишь тепло его пальцев, его дыхание на моей коже, его тело рядом с моим. Успокоить меня может только он.
Пожалуйста, быстрее, ты нужен мне. Очень нужен.
Он почти уже в зоне досягаемости, когда я чувствую чужие прикосновения. Вроде бы покровительственные, но вызывающие только чувство омерзения, потому что вот так, тесно прижиматься грудью к моей спине и скользить пальцами по ребрам до середины живота мог только Зорин. Я этого хотела, а он это обещал. Он, и никого другого я не потреплю.
Еще прежде, чем я успела с возмущением оттолкнуть чужие руки и тело, рядом появился Саша. Который, мгновенно побелев, отстранил от меня постороннего. Отстранил сильным и резким ударом, просвистевшим над моим плечом в тело чужака, вмешавшегося в наш мир.
