Даже успела по административным попрошайкам побегать. Они, конечно, немало удивились, когда я, разбиваясь в поклонах и сладких речах внушала им, что «Инконтро» теперь тоже замечательный ресторан, где все всегда хорошо по всем регламентам и стандартам. Асаевские карты мне в этом однозначно сослужили хорошую службу. Я складывала чеки и помечала кому и за что, но с меня ни разу не спросили, хотя потратила я там прилично.
Асаева вообще не видела эти три дня. О его существовании напоминал Аслан, который мне действительно с учетом всей суеты очень пригодился. Такое вот личное комфортабельное такси с молчаливым таксистом, ничем не интересующимся кроме адреса очередного пункта назначения. Пакеты он, правда, мне не таскал, да и хер с ним.
Линка, мягко говоря, совсем не обрадовалась тому, что в новый год я работаю. Степаныч ушел в загул, значит, неделю его можно было вообще не ждать и Линка, грустно повздыхав, решила идти отмечать праздник к друзьям.
Тридцать первого с самого момента зазвонившего будильника у меня было дикое чувство напряженности. Потому что мне ночью снилось, что вся кухня была в стоп-листе и гости перестреляли поваров. Я проснулась посреди ночи с колотящимся сердцем, выдохнула и, попив воды, снова завалилась спать, чтобы мне приснилось продолжение. Еще более кровавое. Так что с утра я встала со вздыбленными волосами и тревожно колотящимся сердцем.
Хотя, в принципе, все шло максимально идеально. Подготовка полным ходом, четко, без суеты и эксцессов. В шесть ускакала домой, привела себя в божеский вид и помчалась обратно.
Юродивые, то бишь развлекаловка с песнями — плясками и прочей ебутней, которую принято называть шоу-программой, опаздывали на три минуты и я им все телефоны оборвала, заходясь от напряжения, глядя как начинает полниться зал. Кем он полнится. Эти твари, которые юродивые, приехали аккурат когда другие твари, которые гости, уже почти забили зал.
И пошла муть. Персоналу надо свечку за здравие поставить. Все четко, быстро, оперативно. Юродивые развлекали, гости жрали и веселились, все заебись.
Асаев прибыл позже, ближе к одиннадцати. С ним несколько человек разных национальностей. Прежде чем сесть за стол, обошел с приветствиями несколько гоп-элиткомпаний. У стола с Казаковской стаей чуть задержался и только потом направился к тому, что был приготовлен для него и его приближенных. Сначала за стол сел он, спустя миг остальные. Их где-то учат этому, что ли?..
Время за двенадцать, кульминация пройдена, все идет хорошо, все даже идеально. Я стояла в тени бара, и поминутно отслеживала движение и настроение. Халдеи просто красавцы, я только замечала, что сейчас закончится алкоголь, там карпаччо все сожрали, вон у той мадамы, рядом с боровом за пятым столом почти опустел бокал, как они уже исправляли.
Все шло максимально ровно. Юродивые удалились, в зале приглушили свет и играла фоном музыка. Люди тоже потихоньку начали съебываться. Многие перед этим подходили к Асаевскому столу.
И тут случился первый провис. Примчавшаяся гейша сообщила о проблемах на парковке. Сцепив челюсть, поскакала туда. Гейшу надо уволить, предварительно пробив ей башку. Проблема это для нее это оказывается то, что пара машин не могла выехать, а не те ужасы, которые я себе представляла, пока выбегала на крыльцо.
Сообщив отбывающим гостям, что найду владельцев машин мешающих им выехать, пошла обратно в зал, взглядом пообещав Арине, которая гейша, что потом переебу ей с вертухи за свои седые волосы. Сука, знает же, что контингент серьезный собрался. «Проблемы на парковке, Яна Алексеевна!». Ебанутая совсем. Сказать не могла сразу, что машины подперли и сообщить госномера, дебилка, блять.
От испуга у меня были все еще были холодные руки и быстро билось сердце, когда я вошла в полутемный зал и прикусила губу, вглядываясь в дальний стол у окна с владельцами подперевших машин.
Феррари принадлежит жене Казакова, это я точно знаю, да и Прадо с Казаковскими внутренними номерами. Мне к кому из них подходить-то?
В приветственном поклоне надо биться перед князем, который меня вон тому ублюдскому императору передарил? Сука такой, «выше поставить я вас не могу»! Ага, блять, да! Асаеву отдал. Повысил так, наверное. И проклял заодно. А я ведь ничего плохого не сделала, наоборот, очень много хорошего! Вот она какая, благодарность княжеская. Свинья криминальная! Ладно подарочной лентой не связал, когда передаривал, и на том спасибо. Нет… где жена Казакова? Она адекватная (бедненькая, как же ее угораздило за него-то замуж выйти? Обколол ее, наверное, чем-нибудь и заставил расписаться, потому что она действительно адекватная, а значит не могла этого сделать по доброй воле находясь в здравом уме и трезвой памяти), надо ей сказать про машины. Нет, машины Казаковской стаи, значит надо сразу к нему подходить. Да пошел он на хуй, я смотреть на него не могу! Где Спасский? Где этот бородатый миротворец-парламентер сотого левела, через которого все к скотине Казакову обращаются, потому что он один эту свинью вытерпеть может.
Асаев сидел за расположенным рядом с ними столом и поймал мой взгляд. Секунда и поднялся с места. Я, сдерживая себя от того, чтобы прикусить губу, торопливо пошла на встречу. Со сцены достаточно громко играла музыка потому что танцпол был занят, поэтому, встретившись с ним почти на середине пути от входа до зоны столов я немного замешкалась, а он встал почти вплотную и склонившись на самое ухо ровно и спокойно произнес:
— Что?
Он не был недоволен, не говорил с предупреждением и угрозой. Он просто спросил, что пошло не так.
Я, привстав на цыпочки, сказала ему об автомобилях, чувствуя легкий шлейф вкусного парфюма от его шеи. Почему-то сердце пропустило удар.
— Какие номера? — его голос снова спокоен и ровен.
— Три тройки, Феррари и два Прадо с ней. Это машины Казакова.
Он кивнул и… его пальцы легко, совсем поверхностно скользнули по моей кисти. Быстро, незаметно для окружающих, невесомо, едва ощутимо. Почему-то мурашки по рукам. Он на секунду задержался, стоя очень близко от меня, на расстоянии дыхания и отвернулся, собираясь направиться к Казаковскому столу, но остановился перехватив за локоть проходящего мимо Спасского, послушно замеревшего и вопросительно на него посмотревшего.
— Там люди выехать не могут, машины уберите.
Иван Сергеевич кивнул и повернувшись направился к столу, за которым сидел Казаков с женой и своими приближенными.
Я смотрела в спину удаляющегося на свое место Эмина и чувство такое… По сути, совсем херня произошла, а у меня снова ощущение, как после секса с ним. Этот первый сход, когда мир еще разрушен, когда еще не успевают проступить сквозь горячий туман остовы и границы, когда тело немеет.
И кожа руки горела в месте прикосновения пальцев.
Я снова стояла в тени за баром и мучительно хотела сбежать покурить. Удалилась уже значительная часть гостей, фоном играла красивая мелодия и Эмин смотрел. Не так часто и нагло, как тогда, в «Империале». Нет.
