Вздрогнула от дурных ассоциаций, которое это вызвало. Показалось, что на сотую долю секунды усмехнулся, присаживаясь на корточки у постели и затягивая ремнем мою руку. Игла между его пальцев, салфетка с нажимом по сгибу локтя, затяжка ремнем сильнее и ощутимый хлопок по коже. Чтобы выступили мои хреновые вены. Не сдержавшись, поморщилась от болезненности и дискомфорта. Небольшая натяжка пальцем кожи над наиболее перспективной веной, секунда и игла в вене, кровь в канюле, фиксация пластырем, открыта система и ремень расслаблен. Каждое движение четкое, быстрое, потому что доведено до автоматизма. Моя нервная система вспомнила, что в таких случаях, когда по ней очередной раз долбит страшный артхаус происходящего, надо бы спустить пар излюбленным методом. Но я предусмотрительно сдерживала рвущееся с губ суицидальное «откуда опыт? медсестрой подрабатываешь?». Он встал и вышел.
Подхватив бутылку, пошла к документам, взяла нужные, исписанный ежедневник и полуулеглась на подушках. Вскоре вновь зашел и взял второй флакон, как раз на исходе был первый. Быстро вскрыл, зарядил в бутылку несколько препаратов. Пока он заменял, я чувствовала, как сердце учащает ритм — он рассчитал время. Пришел не раньше и не позже.
Когда комната опустела, мои мысли путались. Внутри мандраж. Отложила документы и перевернулась на бок, поджав под себя ноги и глядя в пол. В голове билась только одно — кто? Кто он и кто те, которые посмели у него украсть? И что он сделает со мной, когда я выясню? Что они сделают? Со мной. Что?
За прошедшие дни я пыталась сообразить, пыталась сопоставить факты гибели Дианы с отравлением Медичи. У меня никак не сходилось. Пазлы не складывались, все было очень противоречиво. Гена что-то знал, я спросила его, еще когда были в моем городе. Он знал. Но царь-батюшкин приказ не трепаться спаял ему губы намертво.
«…Имеешь много друзей…»
Без базара вообще, я со всеми дружила, врагов у меня нет, если и подсирала кому, то изысканно пакостно — втихушку. И так, что хер на меня подумаешь. Я в этом вообще спец, могу открыть свое агентство по наебалову с лозунгом «хотите объебать, спросите меня как». Собрать полный зал, заплативший за вход, и не прийти — лозунг оправдан, я при бабле, никаких претензий. Замутить, что ли, стартап этот… Но, признаю, есть кто-то выше меня, который посмел покуситься на деньги Адриана. Да и не настолько сильно я гадила, чтобы Диану из окна, а падла Эдик меня траванул.
Адриан что-то выяснил, определенно, но спрашивать у него я не могла. Блок. Он очень хорошо обозначил границы, невербально, но они чувствовались. Взял меня с собой, потому что когда он рядом, меня не трогают. Стоило сбежать — отравили. Все понятно. Здесь, блять, масштаб же… Интересно, Эдик выжил вообще? А то он чуть не поломал золотой ключик к восьмистам миллионам Адриана, сомневаюсь, что его на кол царский не посадили. И поделом. Тварь. Он один знал, что с мотором у меня проблемы…
Теперь, когда я узрела масштаб Адриана, мне показалось, что та заварушка без ответов и вовсе детский лепет, здесь же последствия один страшнее другого.
Я не сразу поняла, что Адриан добавил седативные в капельницы, хотя я их вычеркнула из списка, который дали врачи, а я передала Диме на закупку. Меня сморило быстро. Ненавижу седативные, потому что мне часто снятся кошмары, а со снотворными и седативными я не могу проснуться. Глубокой ночью, когда мозг уже просто выворачивало от ужаса и он-таки сбросил оковы действия препаратов, я проснулась и резко села на кровати, не сразу осознавая происходящее. Пара секунд и до меня дошло. Оглянулась — капельница убрана, вена заклеена пластырем с салфеткой. Возникло ощущение, что ночной кошмар продолжается только я нихера уже не проснусь.
* * *
Адриан уехал рано утром, сдав своего угрюмого холопа с рук на руки Гене и Диме с видом «вот вам, бояре, неразумное дитя, одна штука. Следить, баловать, вернуть в том же состоянии». И следили и баловали. Инфу доставали с некоторой задержкой, но доставали. Вынесли мебель, помогли прикрепить листы к стенам и замерли в суслячьем ожидании.
Гена, который что-то там мне пробурчал на тему #яжврач и, что он может поставить капельницу, порвал мне вену на левой руке, где ювелирной милипиздрической точкой недалече отметился Адриан. С учетом малого количества времени, которое мы с ним знакомы, он неприлично часто что-то в меня засовывает. Мне совсем не нравится, не дай бог традиция у нас зародится с разнообразием вариантов, что в меня совать. Гена, испужавшись что осерчает царь-батюшка, давший с утреца боярам строгий наказ влить в меня исцеляющие воды, чуть не слезно уговаривал меня на капельницу. Получив добро, лишь бы отвязался, смотался ненадолго и примчал обратно вместе с молоденькой медсестрой. И работал вместо передвижной стойки, семеня за мной с поднятым флаконом, пока я гарцевала от бумаг к ноутбукам и плакатам, периодически заказывая инфу у Димы, сидящего на подоконнике и явно с удовольствием наблюдающего за замученным интеллигентом-террористом.
В теплой, почти семейной обстановке пожрали даже немного поржали и вернулись на места, но то один, то другой по звонкам куда-то срывались, мешая мне плести сети манипулирования. Я не сомневаюсь, что переманить их к себе не удастся, но иметь приз зрительских симпатий от приближенных к царь-батюшке совсем не будет лишним.
Адриан приехал поздно ночью, суслята едва ли не облегченно вздохнули в унисон и, сдав меня с рук на руки Адриану обратно, занесли пуховую перину в мою опочивальню и быстро сбежали.
Второй день прошел в том же режиме. С разницей, что капельницы мне больше не были нужны. Да и Адриан часов до десяти проторчал в номере, но тоже в документах. Периодически заходил ко мне, застывал немым памятником самому себе у косяка, похуистически разглядывая схемы. Полнящиеся. Меня напрягало его присутствие. Я начинала медленно соображать, нервничать. Так бывает, когда ты любитель и за тобой следит профессионал.
— Через час со мной поедешь, — внезапно нарушил давящую тишину он, когда пришел в очередной раз подпереть косяк.
Я кивнула, сдерживая желание прикусить губу и он ушел. Через час спустились на парковку у отеля. К моему удивлению никого не было, Адриан сам сел за руль. Вечернее небо начало орошать прохладный город мелкими, холодными каплями. Я потуже запахнула пальто и, помешкав, села на переднее пассажирское.
Говорят, о человеке может многое сказать его стиль вождения. Я украдкой поглядывала на него. Знаю, что видел, хотя ни разу не посмотрел, ведь ему как и всегда похер.
Его голова была почти откинута на подголовник, но взгляд часто по зеркалам, он постоянно контролирует обстановку и думает и за себя и за того парня, потому что ведет машину с расчетом, что кто-то впереди окажется бараном. Локоть левой руки на подлокотнике двери, кисть на бедре и удерживает пальцами руль снизу. Локоть правой на подлокотнике между сидениями, пальцы на рычаге переключения передач. Он был совершенно расслаблен, но при этом очень внимателен и аккуратен, когда вел. Быстро. Иногда очень. Однако, совсем не нагло, никому ни разу не помешал. Но быстро. Бывает отторжение такое, когда ты сам с правами и опытом и сидя на пассажирском, хочется водителю в ухо плюнуть, потому что иногда боязно что сейчас напортачит. Но царь-батюшка ни разу не оплошал, хотя порой у меня сердце в пятки уходило и желание плюнуть ему в ухо становилось непреодолимым.
