Резкая вспышка за окном сменяется низким грохотом. Погода лютует, забавляясь громом и молнией. Каким же наивным я был! Кто бы мне тогда сказал, что сам буду гнать от себя Янку, говорить ей гадости и душу рвать наживую, лишь бы ушла!
С трудом поднимаюсь на ноги, проклиная самого себя, и как медведь-шатун бреду вон из комнаты. Вокруг слишком тихо. Простая обстановка насквозь пропитана домашним теплом, и несмотря на нищету, кажется весьма уютной. Стараюсь не шуметь, чтобы не потревожить сон Яны. Уверен, девчонка проплакала ночь напролёт, и всё по моей вине! Ощущаю себя последней сволочью, но понимаю, что, сделал всё правильно. Её ненависть ко мне – наименьшая из бед. Пусть лучше так, чем ад от осознания, что нам нельзя. Никогда нельзя!
На маленькой кухне – гора грязной посуды и остатков еды. Как обычно, Филатов организовал шикарный стол, но разгребать за ним придётся мне. Залпом выпиваю стакан воды и закатываю рукава, чтобы взяться за дело. По уму разбудить бы Саню, да привлечь того к отработке, но резь в висках требует тишины. Решаю оставить братца отсыпаться, но тут же сознание парализует идиотская догадка: в этом доме всего две спальни, и в одной из них спал я.
Позабыв про беспорядок, размашистыми шагами возвращаюсь в коридор. Комната Яны – напротив моей. Белая дверь наглухо закрыта. За ней тихо, и чертовски погано на сердце от грязных мыслей в моём больном воображении.
И всё же врываюсь. Без стука. Без лишних слов.
Сквозь тонкие занавески в небольшую комнатку пробивается свет… Вещи раскиданы… Одеяло на кровати скомкано, а подушка валяется на полу. Но самое страшное – никого нет. Ни Фила, ни Даяны.
– Филатов! – выскакиваю в коридор и ору что есть мочи. Голос бьётся о стены, громыхая не хуже раскатов за окном, но в ответ тишина.
В чём есть вылетаю на улицу. Одежда вмиг промокает насквозь от дождя, голые ступни вязнут в холодной жиже.
– Филатов, твою дивизию! Ты где? – вою на всю округу, но понимаю, что зря.
Ворота открыты. Сашкиной тачки нет. Пацан однозначно уехал, причём, прихватив с собой мою Даяну.
В кармане нащупываю мобильный. Безжалостные капли разводами тут же расползаются по экрану, изрядно раздражая и без того воспалённый мозг. Смахиваю небесные слёзы и всё же набираю Фила. Длинные гудки кажутся вечными. Раскаты грома – слишком тихими. Бешеное сердце, словно предчувствуя неладное, болезненно бьётся о рёбра, в надежде сломать их к ядрёной фене и выскочить наружу.
И снова гудки. Филатов осознанно не подходит, чувствую! Пока я был в отключке, что-то случилось!
Бегу в дом, наспех на мокрые и грязные ноги натягиваю кроссовки, а с вешалки хватаю куртку.
И снова под дождь. В ладони перебираю ключи от машины, а долбанный мобильный по-прежнему прижимаю к уху.
В салоне прохладно и всё ещё пахнет туалетной водой Бельской. Аромат сладкий и сейчас как никогда тошнотворный. Завожу мотор, на время откинув телефон на пассажирское сидение, и выруливаю со двора. Правда, уехать далеко не успеваю. Краем глаза замечаю, как оживает мобильный, а на экране появляется очередное уведомление о входящем сообщении. После вчерашнего оно пугает! Меня, здорового лба, пугает никчёмное сообщение на сотовом! И всё же читаю…
«Прости брат. Я всё ей рассказал. Даяна уехала. Просила, чтобы ты её не искал. На этом всё, Шах. Точка!»
Текст СМС отдаётся в висках в такт дворникам на лобовом. Сонный город встречает пузырями на серых лужах и пустынными улицами. Первым делом несусь к съёмной квартире, которую наспех сумел найти для Яны. Дверь заперта, за ней – тишина. Наивно тарабаню кулаками, беспрерывно жму на кнопку звонка и отчаянно прошу открыть – всё зря! Игнорирую недовольство соседей и их угрозы вызвать полицию. Вся моя жизнь трещит по швам – это гораздо страшнее.
Понуро плетусь обратно к машине. Номер Фила вне зоны, телефон Даяны недоступен, а в голове – кавардак из мыслей и чёртовых страхов! Я отлично помню, как сердце билось в агонии, когда батя вывалил на меня эту самую правду. Ненужную. Грязную. Калечащую душу. Никогда не забуду, тошнотворное чувство безысходности и полнейшей пустоты! Когда сколько бы ты ни бился головой об стену, она не сдвинется ни на миллиметр.
«Больше нельзя любить Даяну».
«Нельзя смотреть на нее, как на девушку».
«Нельзя мечтать»
«Касаться её нельзя».
Список проклятых «нельзя» зашкаливал, а мерзкая, нудная боль с бешеной скоростью расползалась по телу. Постоянные драки, уличные бои, беспорядочные разборки… Я лез на рожон, провоцировал всех и вся в бесполезных попытках вытравить эту боль, заменить на обычную, земную, осязаемую! Да только дыра в сердце становилась всё шире, а сбитые в кровь кулаки заживали слишком быстро.
Вновь за рулём. Колешу по городу, выискивая следы девчонки или хотя бы Фила. Заезжаю домой, навещаю Зюзева, продираюсь в общагу к её подруге. Рыжий спросонья едва связывает слова в предложения, Зайцева спускает собак, но вывод один – они оба не в курсе, куда уехала Даяна.
Устав обрывать телефон и объехав, казалось бы, весь город, по темноте я возвращаюсь домой. Дикая злость на брата сменяется миллионом вопросов и изматывающим беспокойством за Даяну. Позабыв снять грязные ботинки, по светлому паркету мечусь из угла в угол, но ни на минуту не могу обрести покоя. А звук ключа в замочной скважине и вовсе заставляет каждую клеточку тела окаменеть от напряжения.
– Ты уже дома? – Филатов небрежно бросает ключи в прихожей.– Не думал тебя застать…
– Что ты ей сказал? Где Даяна? – голос невыносимо хрипит, а сила воли разваливается на глазах. Моей необузданной боли нужен выход, но боюсь, кости Фила просто не выдержат.
– Что сказал? Всё, что знал, а потом увёз, – устало выдыхает Саня, а после с ехидцей добавляет: —Далеко, Шах! Как ты и хотел, помнишь? Оказывается, правда – лучший способ избавиться от настырного прошлого!
– Урод! – совладать с собой и дальше выше моих сил. Кулак с размаху устремляется в смазливую рожу сводного брата. – Где она?
– Полегче! – Фил своевременно уворачивается, сталкиваясь с моим напором лишь по касательной. – К чему всё это? Думаешь, лучше с ней так? Безжалостно? Она же вчера чуть не подохла от твоих слов в коридоре, пока ты дрых! Очнись!
– Да что ты понимаешь, придурок? – хватаю идиота за ворот толстовки, решительно вытряхивая из парня душу. – Где она, Филатов? Её одну сейчас оставлять нельзя! Что же ты натворил! Господи!
Отталкиваю Саню от себя и хватаюсь за голову.
– Ты хоть представляешь, что она сейчас чувствует? А если Янка…
– Успокойся! – рычит Саня, поправляя толстовку. – С Даяной всё нормально, Ян. Всё нормально! Да, ей больно! Но сейчас эта боль ей хотя бы понятна! Ты ей понятен!
– Всё не то! – до болезненного жжения стягиваю волосы на затылке, крутясь на пятках. – Одна! Без поддержки! Ты издеваешься? Ты помнишь, что было со мной? Думаешь, ей сейчас легче?
