Дверной звонок я слышу не сразу. За шумом воды теряются голоса. Но когда раздаётся неимоверный грохот, выскакиваю из ванной. И прямо так, с сырыми волосами, рукавами, закатанными по локоть, и мокрым лицом, выбегаю в прихожую.
– Совсем больной? – глухо шипит Зюзев, прикрывая ладонью нос, из которого тонкой струйкой сочится кровь. – Я это так не оставлю! Понял!
Перевожу взгляд на буйного гостя и замираю. Филатов.
Саша стеклянными, совершенно пустыми глазами смотрит на меня в упор, нервно разминая кулак, которым только что сломал нос Зюзеву.
– Не обманула, значит! – цедит он сквозь зубы, а потом резко уходит, с дикой силой хлопнув за собой дверью.
Глава 16. Фил
Что я здесь делаю? Зачем сижу в этой чёртовой однушке с пустым холодильником и смотрю на чужую девушку.
– Чужую, – произношу вслух и поправляю Даянке одеяло, а затем беру пустую чашку из-под чая и иду на кухню.
«Спит. Врач был. Продукты и лекарства купил».
Отправляю Шаху сообщение, а сам сажусь на табурет и вытягиваю ноги.
– До чего маленькая кухня!– ухмыляюсь, пятками упираясь в плинтус. Глазами поедаю полку у окна. И всё же Янка смешная. Скромная, чудная, честная, что ли… А ещё красивая. Впрочем, это я понял уже давно, когда украдкой смотрел на неё из соседней палаты детского реабилитационного центра, где Даяна заново училась ходить, а я валял дурака, изображая больного.
Мне даже не нужно было к ней подходить. Так, для отвода глаз Яна полежать в центре всего пару дней, а после передать парню клок непонятно чьих волос. Но моё глупое любопытство сыграло со мной злую шутку.
Несколько слов, всего одна её улыбка и этот взгляд. Обворожительно-нежный и чистый, искрящийся словно капелька росы на рассвете и не по-детски взрослый. Она тогда потеряла всё. Семью. Дом. Лучшего друга. Ей пришлось отложить в дальний ящик учёбу и позабыть о танцах, которыми занималась больше десяти лет. Переехать в другой город. Через боль и усталость пытаться сделать хотя бы один, но свой шаг. К ней никто не приезжал. Никто не звонил, чтобы спросить, как дела. Не передавал фруктов или конфет. Она была совершенно одна. Одна против всех.
Я бы рассыпался. Сдался. Погряз в отчаянии и ни за что не встал. А она находила в себе силы улыбаться. Медсёстрам. Врачам. Сварливой санитарке, что с недовольной физиономией убирала в палате. И даже мне, когда в инвалидном кресле проезжала мимо.
Уже тогда я ощущал себя скотиной, чувствовал подвох, но потом вспоминал еле живого Яна и слова отчима: «Помоги ему её отпустить».
Даяна меня не помнит! Теперь уверен на все сто. А ведь я именно тот, кто несколько лет назад сломал её жизнь. Жизнь Шаха. Да и свою. С улыбкой. Беспечно. Свято веря, что поступаю во благо. Сломал не думая. На слабо! За это и расплачиваюсь.
«Спасибо!»
Ответ Шаха, как всегда, сухой и односложный. Хмыкаю, не в силах сдержать рвущийся на волю смех. Его искреннее спасибо костью встаёт в горле. Спиной наваливаюсь на стену и прикрываю глаза: я долбанный ублюдок, исчадие ада в ангельском обличии. Предатель. Паскуда. Говнюк. Я зову Шаха братом, а сам продолжаю следить за его агонией и молчать. Отчим ловко расставил капканы по периметру: скажи я правду Яну – потеряю брата, останусь нищим и сделаю несчастной мать, но молчание сродни дыбе.
– Не думай! Не думай! Не думай! – бубню под нос и бьюсь затылком об стену, проклиная свою слабость.
Пока Даяна была далеко, а Шах прятал безумную боль за тоннами сарказма и безразличия, я мог дышать. Оправдывал себя заботой о матери. Скидывал всё на возраст и свой импульсивный характер. Да и кто в этой жизни не ошибался ни разу? Кто? Собственную вину сваливал на отчима, приумножая и без того ярую ненависть к нему. Но продолжал жить. Пока эта хрупкая внешне девчонка со стальным стержнем внутри не решила перевернуть всё вверх дном.
Тяжёлый кулак опускается на стол, а сам резко встаю и, прихватив листок с адресом воображаемого парня Яны, вылетаю на улицу. Я всё исправлю. Я обязан. Правда, не знаю как. А пока грозным коршуном буду следить за этой мышкой, чтобы больше никому не дать её в обиду.
– Ты дома? – вскидываю бровь, замечая Шаха возле огромного окна в гостиной. – Разве не нужно тебе утешать Бельскую?
Их отношения бесят! Никогда не понимал, как можно любить по приказу. Да, впрочем, я никогда и не любил. И вроде понимаю желание Шаха защитить свою Янку от истеричных нападок Бельской, но в корень не согласен с методами брата. Заткнуть Диану можно было и иначе, не обязательно для этого использовать собственный рот.
– Ди снова во всём винит меня. Пусть остынет и подумает, – отрезает Шах, продолжая стоять ко мне спиной.
– Разорви с ней! – говорю серьёзно, пожираемый угрызениями совести. – Чем не повод, Шах?
– А смысл? – ухмыляется Ян, но я слышу в этом подобии смеха дичайшую боль.
– Шах, – я на грани, чтобы открыть ему правду. – Ты прости меня, но …
– Не лезь! – рычит брат, прислоняясь лбом к прохладной поверхности стекла. – Как там Яна?
– Нормально!– чёрт, как же непросто быть честным!
– Бельская не успокоится, пока не отомстит. А Если поймёт, что Даяна значит для меня, то и вовсе сделает всё, чтобы превратить её жизнь в ад.
– Скажи своей Ди, что Яна твоя сестра, – вместо правды только всё усложняю. – Не такая же она дура, чтоб ревновать…
– Сестра? – Шах отходит от окна и как специально пронзает ледяным взглядом. Вот он мой шанс ответить честно! Да только Ян не ждёт ответа. – Тогда мне придётся сказать, что и я не Шахов. Подкидыш. Бастард. Ублюдок.
– И что? Может, стоит просветить свою будущую жену? Или опасаешься, что любовь Бельской тут же сойдёт на нет?
– Это скандал, Фил! – шипит Ян. – А у отца на носу выборы.
– Так ты «папочки» испугался? – закипаю. Я и сам до недавнего времени боялся отчима, а теперь люто ненавижу! – Что он тебе сделает? Квартиры лишит? Наследства? Так вроде на шее Шахова ты давно не сидишь.
– Идиот ты, Сань, – качает головой брат, криво улыбаясь. – Я за Яну боюсь! Думаешь, с чего она сегодня про отца говорила? Мишаня признался, что возил её к Шахову на обед в «Шанхайский дворик». Одному Богу известно, что бате от неё потребовалось. Вот только я сомневаюсь, что они пили чай и вспоминали былые времена.
– Ясное дело, – понимаю, что своей выходкой с воскресным ужином подставил девчонку перед Шаховым-старшим.
– Вечером заеду к отцу, – Шах направляется к себе, но стоит нам поравняться, замирает. – Присмотри за Яной, ладно? Пока всё не стихнет. Прошу!
Следующие несколько дней проходят суматошно. Среди своих пускаю слух, что Яна теперь со мной и под защитой семьи Шахова. И хотя Бельская укатила в Париж лечить нервы шопингом и праздными прогулками вдоль Сены, я стараюсь, чтобы новость про меня и Яну осела в ушах её свиты, а значит, дошла и до неё. Какой бы дрянью ни была Диана, трогать «мою» девочку, знаю, не осмелится.
