Чтобы несколько вознаградить военных за тяжесть службы, правительство старалось возвысить военное сословие перед другими в государстве и давало ему нравственную поддержку, без которой оно не могло бы существовать. Только военное сословие имело надежду на занятие почетных административных должностей в государстве, что с общим уважением, ему оказывавшимся, поддерживало честолюбивые надежды молодежи и привлекало дворянство в военную службу.
Офицерские вакансии, за исключением редких случаев, замещались исключительно ими, а это внушало уважение в подчиненных, смотревших на дворян-офицеров как на естественных своих начальников уже по рождению.
Честолюбие простолюдина, вступившего рядовым на службу, поддерживалось желанием достигнуть унтер-офицерского звания, с которым соединялся большой почет, особенно при отставке, когда унтер-офицеры получали преимущество перед другими кандидатами, при назначении на коронные или частные места. На офицера, оставлявшего службу в молодых летах, правительство смотрело недоброжелательно и закрывало ему пути к повышению. Уважение к мундиру было развито в высшей степени, начиная с самого короля и высшей аристократии. Какой-нибудь прапорщик с гордостью мог проходить мимо гражданского сановника. Это-то, в свою очередь, льстило самолюбию военного сословия и заставляло его переносить труды и лишения в военной службе.
Но так как звание офицера было слишком почетно и важно, то Фридрих требовал от офицеров кроме заслуг еще и характера, могущего внушить уважение. Фридрих сам подписывал диплом каждого офицера, строго взвешивая представления о нем. Он знал всех лично посредством частых инспекторских смотров. Кроме того, офицеров поддерживало на службе желание достигнуть капитанского чина, к которому дорога была открыта всякому, потому что основанием производства было старшинство. С чином капитана соединялись и материальные выгоды, жалованье в 1500 талеров (содержание, огромное по тогдашним ценам) и вообще уважение, соединенное с этим званием. Привилегии этого звания были главной пружиной привязанности офицеров к знаменам, говорит Carrion Nisas. Но не только сравнительно большое жалованье ротного командира было одним из побуждений офицера нести суровую службу, бедное дворянство находило стимул и в наживе, обусловливавшейся положением войскового хозяйства. Каждому полку отводился известный район, в который входили города и деревни, и затем командир полка был полным хозяином имущества и частной собственности в данном ему округе.
Он довольствовал свою часть или свой полк совершенно бесконтрольно, прямо от земли. Фридрих изменил этот порядок. Одна часть довольствия была определена штатами (жалованье, одежда, обмундирование и пр.), и правительство взяло на себя доставку оного в части. Другая же часть (фураж, провиант, квартирное довольствие и пр.) была оставлена от земли, но с тою разницей, что командиры частей лишены были права бесконтрольно распоряжаться.
Полковой командир должен был подавать требование местному гражданскому начальству и удовлетворять своих подчиненных. По замечанию Рихтгофена, эта мера, т.е. устранение командиров частей от права бесконтрольного распоряжения частной собственностью, была в высшей степени гуманна, благодетельна для государства, но она вредно отразилась, собственно, на военном быте: «отрезанные от источников народной производительности» командиры полков и рот в стремлении к наживе постарались вознаградить себя за то, что потеряли. Явился новый вид злоупотребления: командиры частей никогда не держали полного числа лошадей и людей, положенного по штату, а требование предъявляли на полное число, что вело к обогащению командиров этих частей. Понятно, как дурно это должно было отражаться на обучении войск и на их боевых качествах. Кроме того, что командиры частей увольняли многих в отпуск, они разрешали и вольный наем, освобождая своих нижних чинов на известные сроки от службы и пользуясь заработанными деньгами.
Нижние чины рады были освободиться, хоть на некоторое время, от тяготевшего над ними гнета; они рады были хоть даром идти внаем, готовы были и на то, чтобы все деньги, заработанные ими, отдавались командиру части, лишь бы вздохнуть на свободе. Эти злоупотребления не составляли тайны для Фридриха, и он сам за доблестные подвиги давал отличившимся части на прокормление. Он только ограничил право командиров частей распоряжаться отпуском солдат и установил норму этих отпусков.
Не менее богатым источником для наживы явился установленный в 1733 г. набор рекрутов. По указу короля «все уроженцы округа подлежат полку, в нем квартирующему». Командир полка определял право граждан по отбывании воинской повинности, и все, что не хотело вступать в ряды, откупалось у него. Командир же полка разрешал гражданам и женитьбу.
При наборе рекрутов общества должны были платить командиру полка за обмундирование рекрута при его поставке. По расчету Рихтгофена, Силезия, поставившая до 7000 рекрут, доставила командирам полков до 1 миллиона гульденов.
Корпус офицеров в армиях Фридриха, состоявший, за ничтожным исключением, из прусских дворян, представлял самую надежную часть армии и боготворил короля. Поразителен факт, что за Семилетнюю войну 1/6 всего количества генералов и 1/3 всех штаб-офицеров выбыли из строя убитыми и ранеными. Прусский офицер-дворянин, трудясь со своим королем над созданием Прусского государства, не щадя себя, делал это по долгу, ибо никаких наград не было, и лишь капитанский чин для громадного большинства был венцом надежд и желаний. Кроме страшной дисциплины и последовательно проводившейся системы в обучении и воспитании солдата, обращавшей его в машину, – все вместе делавших прусскую армию образцовою для того времени, – еще не менее важную роль в постановке армии на такое положение играла и личность короля-полководца: вера в его гений, водивший к стольким победам, покрывавшим прусские знамена славою, возбуждая гордость, образовала esprit du corps, особенно среди пруссаков. «Эта армия, – говорит Ллойд, – с таким дурным составом, посредством строгой дисциплины, представляла большую и правильную машину, которая, будучи оживлена гением ее создателя, принадлежала к самым могущественнейшим армиям Европы. Но как только двигатель ослабнет на минуту, машина, составленная из таких разнообразных элементов, распадется на части и не оставит после себя и следов прежней славы». Пророчество Ллойда сбылось: при первом тяжелом испытании здание Фридриха пало в 1806 г., просуществовав 30—35 лет.
Первым организатором прусских сил был отец Фридриха, который сам, однако, не пользовался своей отлично обученной армией и в свое царствование никаких войн не вел (если не считать небольшого контингента войск, посланных им во время борьбы за баварское наследство). Все свое царствование он посвятил устройству армии, ее обучению, приведению финансов государства в возможно лучший вид примерной бережливостью, благодаря чему он и приготовил для своего сына средства для ведения войны. Его армия состояла исключительно из пехоты и хотя на 60 000 человек ее и приходилось 144 эскадрона конницы, но лошадей имелось не более как на 51 эскадрон, да и то значительная часть лошадей в видах экономии отправлялась в деревни вместе с людьми, увольняемыми на побывку.
