В 1898 году Конан Дойлу казалось, что над артиллерийской мощью в войне возвышается верховный арбитр. В каждом регулярном батальоне имелось подразделение, вооруженное станковыми пулеметами системы Максима. Но пулемет Максима был тяжел, нередко заедал, вода в его системе охлаждения после девяноста секунд стрельбы нагревалась до температуры кипения; это было «орудие случая». Верховным арбитром была десятизарядная магазинная винтовка системы Ли-Метфорда, которая превращала каждого солдата в модифицированный пулемет. На этих маневрах он увидел ряды пехоты, которые действовали без какого-либо прикрытия. Ни офицеры, ни арбитры не делали им выговоров за то, что они стояли на открытых местах и стреляли друг в друга, как будто швыряли бутылки о стену.
Когда стрельба стихла, он обратился к штабному офицеру с вопросом по этому поводу и был заверен в том, что не произошло никакой ошибки.
«Но предположим, в реальной битве противник пользуется прикрытием, а мы нет?»
«Сэр, — ответил его собеседник, — простите меня, но о прикрытии вообще ведется чересчур много разговоров. Задача атакующей группы состоит в том, чтобы занять определенную позицию. Чтобы сделать это, мы не должны опасаться какого-то числа потерь».
Будучи человеком гражданским, гость больше ничего не сказал. Для него это звучало тревожно, напоминая о тактике середины XVIII века. Но чего было бояться? Так, очевидно, думали многие. Это был год блистательных побед. На маневрах он познакомился и подружился со старым фельдмаршалом лордом Вулсли, который был главнокомандующим; они обсуждали вопросы религии, когда поступила новость из Египетского Судана. Суданская кампания закончилась. Генерал Китченер вдребезги разбил армию халифа и открыл дорогу на Хартум.
В ту осень в «Андершо» он обдумывал одну вызывавшую у него улыбку идею, которая поглотила все другие интересы в период между октябрем и декабрем. Тема его новой книги должна была привести читателей в изумление; он не мог и не хотел этого не делать. Он только надеялся, что они посмотрят на это его глазами. Даже название книги могло породить предвзятое мнение о ней, хотя он опять же надеялся, что так не произойдет. Название было «Дуэт, со вступлением хора».
«Дуэт» — это история простой провинциальной пары, Мод Селби и Фрэнка Кросса, которые влюбляются друг в друга, женятся и больше не сталкиваются ни с какими приключениями, кроме маленьких событий повседневной домашней жизни. Это не автобиографическое произведение в том смысле, в каком был автобиографическим «Старк Манро». Большинство инцидентов могло произойти с кем угодно, и многие из них определенно никогда не случались с ним. Объясняется это его умонастроением, когда он писал книгу: «Дуэт» — это царство грез. Ее тонкий юмор проистекает не из мастерского владения автора смешным, как это обычно бывает; слова молодых людей смешны потому, что они глубоко и даже мучительно верно отражают правду жизни.
Возьмем для примера главу, которая называется «Признания». Мод и Фрэнк решили не держать друг от друга секретов. После чего Мод спрашивает его, любил ли он какую-нибудь женщину до того, как встретил' ее. Фрэнк вынужден в этом признаться. С чисто женской ловкостью она втягивает его в продолжение разговора и в конце концов обвиняет в том, что у него было не меньше сорока женщин. Встав в величественную позу, он читает ей проповедь о природе мужчины; но, как отмечает автор, женщин не интересуют общие слова. «Они были лучше меня?» — «Кто?» — «Эти сорок женщин».
Конечно, втайне Фрэнк доволен тем, что она ревнует, не хочет заканчивать этот веселый разговор. Он уже полон самодовольства, когда происходит следующее.
«А ты, Мод, будешь так же откровенна со мной?»
«Да, дорогой, буду. Я считаю, что должна это сделать после того, как ты доверился мне. У меня тоже был небольшой опыт».
«У тебя!»
«Может быть, ты не хотел бы, чтобы я тебе рассказывала об этом. Что толку ворошить старое?»
«Нет, я хочу, чтобы ты рассказала мне».
«Это не причинит тебе боли?»
«Нет-нет, конечно нет».
«Можешь мне поверить, Фрэнк, что если любая замужняя женщина будет уверять мужа в том, что до встречи с ним она не чувствовала никаких эмоций при взгляде на другого мужчину, то это просто ерунда».
«Мод, ты любила кого-то еще!»
«Не буду отрицать, что мне были интересны — очень интересны — несколько мужчин».
«Несколько!»
«Это было до того, как я встретила тебя, милый. У меня не было перед тобой никаких обязательств».
«Ты любила нескольких мужчин».
«Большей частью это были совсем неглубокие чувства. Есть разные виды и степени любви».
«Боже мой, Мод! Сколько же мужчин вызывали в тебе такие чувства?»
Здесь не нужно никаких подробных описаний, даже наречий для показа голосового тона. Искусный мастер чувствует это. Задыхаясь от волнения и заверяя, что он спокоен и совсем не сердит, Фрэнк настаивает на подробностях, когда выясняется, что ее глубоко интересовали несколько молодых мужчин.
«Нет, нет, продолжай! Что было потом?»
«Ну, когда ты какое-то время кем-то глубоко интересуешься, тогда начинается опыт».
«А!»
«Не кричи, Фрэнк».
«Разве я кричал? Ничего. Продолжай! У тебя был опыт».
«Зачем вдаваться в подробности?»
«Ты должна продолжать. Ты сказала уже слишком много, чтобы останавливаться. Я настаиваю на том, чтобы ты рассказала о своем опыте».
И так далее, пока не выясняется, что в этом опыте не было ничего дурного. Таков тон «Дуэта» даже в самых серьезных и сентиментальных моментах. И как это примет публика, можно было предвидеть.
Многие его почитатели, которые ожидали увидеть в книге труп в маслобойке или принца Руперта во главе кавалерийской атаки во время битвы при Нейсби, были разочарованы. Это было не то, что обычно писал для них их любимец, и возникал вопрос: в чем дело? Более строгие критики, которые предпочитали любовные истории в стиле Генрика Ибсена, с презрением называли книгу сентиментальной и наивной. Так, конечно, и было. В этом заключалась вся суть: она была человечной. Может ли кто-нибудь из нас сказать, что он ни разу (или значительно больше, чем один раз) не приходил в неистовство и не вел себя точно так же, как Фрэнк Кросс?
К «Дуэту» Конан Дойл питал особую и исключительную привязанность, как ни к какой другой книге: это было его абстрактное прославление любви. Поскольку издатель, Грант Ричардс, недавно женился, он решил, что именно Гранту Ричардсу и следует издавать книгу. Он отклонил предложения крупных сумм за права публиковать книгу сериалом, потому что считал, что это ее испортит. Он тщательно хранил и ценил хвалебные письма о «Дуэте», которые получал от друзей и посторонних лиц после его публикации. И у книги появились влиятельные друзья. Он был рад, когда услышал, что она понравилась Суинберну. Письмо от Г.Дж. Уэллса из Сэндгейта, графство Кент, порадовало его не меньше.
