— Повторюсь, я умею быть благодарным. Готов вам за эту небольшую услугу хорошо заплатить. Ну или же предложить ответную услугу. Чтобы вы лучше понимали, у меня есть связи практически во всех госструктурах. Я сам работаю в министерстве. Поэтому если вам понадобится какое-нибудь разрешение, подпись или, не дай бог, возникнут проблемы с налоговой или ещё что-нибудь в этом роде… только позвоните мне, и всё будет решено.
— Свои проблемы я всегда решаю сам, — процедил я, с трудом сдерживая желание обложить этого старикана матом и вышвырнуть вон. Нет, ну каков хрен! Увольте ему Марину.
Однако мне очень хотелось узнать, что вообще за фигня у них происходит. В общих чертах я уже и сам понял — Марина судится со своим бывшим за ребенка. Только этот старик тут при чем? Или он для сына бегает старается?
— Иногда бывают такие проблемы, что самому их решить не под силу…
— Так почему я должен уволить Филатову? — перебил его я.
Он снова завис на паузе, потом все-таки разродился.
— Как я уже сказал, это очень щекотливое дело. Для меня — особенно, так как она — моя бывшая невестка. И её позор лег на нас. Отмыться бы…
— Вы вообще о чем?
— Марина Владимировна, скажем так, женщина с… подпорченной репутацией. Прежде она работала в школе. Работала до тех пор, пока не стало известно, что она снималась в порнофильмах.
— Чего?! — я аж приподнялся с места. — Ты что, бредишь? Что за ересь?
— К сожалению, нет, — оскорбился старик, вытянул физиономию, губы поджал. Не знаю уж, на что больше он обиделся — на «ересь», или на то, что я перешел на «ты». Но потом продолжил: — Для всех нас это тоже было огромным потрясением, когда кто-то, уж не знаю кто, может, какой-нибудь дружок юности, слил эту мерзость в сеть. Она ведь эти свои делишки от всех нас скрывала. И дальше бы никто ничего не узнал, если бы не тот шантажист. Марина говорила, что он сначала деньги просил за видео. Ну а в итоге вот что вышло… Не верите? Хорошо.
Он достал из портфеля флешку, положил на стол.
— Посмотрите как-нибудь на досуге. Много нового узнаете о Марине Владимировне. Мы тоже ни о чем подобном и подумать не могли. Вот такой она нам всем сюрприз преподнесла. Большой был скандал. Я чуть должности не лишился. Столько грязи на нас вылилось. Её, конечно же, уволили из школы по статье. И если б не Казаринов…
— Что — Казаринов? Он здесь при чем?
— Да он папаша одного хулигана из той школы, где Марина работала. Пацана хотели исключить за драку, а она его выгородила.
— Ясно.
Под ребрами снова едко зажгло.
— Я рад, что вы всё понимаете, — продолжал шелестеть старикан. — Только вот в чем проблема. У Марины и моего сына есть общая дочь. Малышке всего два годика, ребенок больной, требует особого ухода. А какой уход может дать вот такая мать? Органы опеки вообще сочли, что оставлять ребенка с ней опасно. Определили нас опекунами, на время, до решения суда… Но судья-то не знает всю подноготную. У них оставлять ребенка матери, говорит, в приоритете, и плевать ей на то, что из себя эта мать представляет. А вот если Марина будет без работы… понимаете? Тогда суд точно примет правильное решение. Оставит Олю с отцом. У которого и работа, и свой дом, и положение, и деньги… Ну так что, Тимур Сергеевич, вы скажете на мою просьбу? Мы договоримся…
— Договоримся? — оборвал его я. — Да ты уже договорился. А ну пошел отсюда на х*р… министр.
Старик сморгнул пару раз, рот его беззвучно дернулся. Но потом все же голос прорезался:
— Вы что себе позволяете?!
— Тебя вывести или сам дверь найдешь?
— Ещё никто не смел со мной так разговаривать! — кипятился старик. — А чтоб какой-то мальчишка… Думаешь, тебе это с рук сойдет? Ошибаешься. Я такое не спускаю! Откуда только такое хамло берется?
Я медленно встал из-за стола, направился к нему. Он, не переставая сыпать угрозами, тоже поднялся и попятился.
— Я все связи свои подниму…
Я прихватил его за лацкан пиджака и поволок к двери.
— Отпусти! А ну отпусти! Я сам уйду.
Я распахнул дверь и вытолкнул его в приемную.
— Вызови охрану, — велел я секретарше. — И чтоб этого министра больше сюда не пускали.
Старик, раскрасневшийся и взъерошенный, пыхтя, поправил пиджак, пригладил седые волосы. Затем схватил с вешалки пальто и начал суетливо одеваться.
— Я на вас найду управу! — клокотал он, никак не попадая рукой в рукав. — Камня на камне от вашей шарашки не оставлю! Я всем вам тут устрою веселую жизнь. И вам, Тимур Сергеевич, и этой порноактрисе Филатовой. Вы ещё не знаете, с кем связались!
Я развернулся и снова двинул на него, чувствуя, как горячо и бешено заколотилась в висках кровь.
Старик, так и не справившись с рукавами, тотчас бегом метнулся к выходу из приемной, где его тут же приняли подоспевшие охранники. Подхватив под руки, они потащили его по коридору.
— Отпустите меня, идиоты! Дуболомы! — доносились его удаляющиеся крики.
А я ещё несколько секунд стоял, тяжело дыша, посреди приемной, постепенно приходя в себя и осознавая, что не подоспей охрана, то я бы сейчас его если не убил, то уж точно покалечил. Потому что такой дикой, необузданной ярости я не испытывал, не знаю уже сколько лет…
Потом перевел взгляд на секретаршу. Она испуганно таращилась на меня.
— Ты ничего не слышала, поняла? Или…
— Поняла, — поспешно кинула она.
Глава 16
Тимур
Все дела, что запланировал на вечер, я отменил. Толку от меня всё равно никакого. Сейчас я не мог себя заставить хотя бы попытаться вникнуть в работу. Всё отодвинулось на задний план. Даже этот старый хрен, министр, который довел меня до бешенства. К нему, решил, вернусь позже. Пока же я мог думать только о том, что случилось семь лет назад.
Я прокручивал в уме то, что все минувшие годы ожесточенно вытравливал из памяти, но так и не смог забыть — те несколько дней, пока Марина жила у нас, до приезда отца. Несколько дней одуряющего счастья, а потом… потом целый год кромешного ада, да и после этого — если оглянуться назад — всё казалось каким-то искусственным и плоским. Будто не жил настоящей полноценной жизнью, а существовал по инерции.
А ведь у нас с ней могло бы быть по-другому. И ей бы не пришлось сейчас через это дерьмо проходить — я бы этого попросту не допустил.
От этого «могло бы быть» сердце скулило как подбитое. Хотелось пойти к ней немедленно и сказать: «Я всё знаю, прости, давай забудем, что было, и попробуем сначала». Хотелось так, что аж подгорало.
Но я понимал, что это невозможно. Глупо даже надеяться. Я сам убил это «могло бы быть». Теперь Марина смотрит на меня с ненавистью, как на врага, и она в своем праве.
