– Чтобы раз и навсегда вы, господин главнокомандующий, убедились в том, что я обладаю реальной информацией обо всём, что может произойти в будущем, а значит, есть возможность это будущее изменить, я вам сейчас укажу, где находится так называемый золотой запас Российской империи. Итак, сегодня он находится в Омске и составляет пятьсот пять тонн золота. Это примерно шестьсот пятьдесят семь миллионов рублей. Тридцать первого октября всё это золото будет погружено в сорок вагонов и впоследствии будет передано под контроль Чехословацкого корпуса, руководство которого почти весь золотой запас в январе двадцатого года передаст большевикам. Как и самого адмирала. Как только Колчак откажется передать золотой запас под контроль чехословаков, а точнее, под контроль командующего этим корпусом французского генерала Жанена, он тут же предаст Верховного правителя.
Саша сделал паузу. Затем продолжил:
– Поэтому сейчас вы сможете это предотвратить. Как вы думаете, господин главнокомандующий, сможете ли вы без финансирования обеспечить Вооружённые Силы Юга России всем необходимым? На какие средства вы закупите оружие, боеприпасы, амуницию? А если Восточный фронт адмирала Колчака будет разгромлен, сможете ли вы не то что пойти на Москву, а просто выстоять, если вам во фланг ударят дивизии Красной армии?
Деникин молчал. Он не знал, что ответить. Всё, что сообщил этот мальчишка, всё это казалось какой-то фантасмагорией, страшным сном. Этого просто не могло быть! И всё же каким-то внутренним чутьём генерал понимал, что это – правда. Что всё так и будет. Точнее, всё так должно быть. Но сейчас он, Антон Деникин имеет возможность это исправить.
– Скажите, юноша, вы верите в Бога? – внезапно спросил генерал у Саши. И неожиданно сам себе ответил: – Я, если признаться честно, до сегодняшнего дня не верил. Просто соблюдал обряды. Но искренне не верил. А вот сейчас – верю. Спасибо тебе, Господи!
И главнокомандующий Вооружёнными Силами Юга России истово перекрестился прямо на стоящего перед ним Александра.
Глава шестнадцатая. Стычка с казаками
Село пылало. Сначала загорелись крайние хаты, потом постепенно задымили и вспыхнули остальные. Жаркий воздух июля, казалось, раскалился до предела. Картина напоминала ад. Впечатление усиливали крики, плач и выстрелы.
– Что-то надо делать! – почти прокричал Сергей.
Красноармейцы переглянулись.
– Что ты тут сделаешь? С двумя винтовками и револьвером много не навоюешь. Ляжем там только – и всё! – зло процедил Мамочкин.
– У нас же пулемёт есть, – не сдавался Сергей.
– Эта труба самоварная ни на что не сгодится, и патронов там кот наплакал, – Васильев с сожалением посмотрел на «льюис», который держал Мамочкин на плече.
– Нет, я не про этот пулемёт… – Сергей весь как-то подобрался. – У нас тачанка есть, на ней – «максим». Надо открыть огонь по лошадям. Не по казакам, а именно по лошадям, видите, они там стоят на краю села.
– Почему по лошадям? Казаков надо в распыл пустить, – возразил Мамочкин.
Сергей нетерпеливо махнул рукой, перебивая его:
– Да погоди ты! Казаки, видать, собираются жителей деревни на расстрел повести, нам надо, чтобы у них начался бардак, лошади будут носиться по горящему селу, казаки не поймут, откуда и кто напал на них, короче, надо внести беспорядок и панику навести, понятно? А там, глядишь, пока они опомнятся, жители разбегутся.
Тут в разговор вмешался Васильев:
– Погоди, паря. Мыслишь ты верно, надо с «максима» жахнуть по казакам. Я за пулемёт. А Петро из «льюиса» меня поддержит. Ты же давай из винтаря стреляй. А вы, – Васильев обратился к Ивашутину и его бойцам, – тоже поддержите нас огнём. Только старайтесь экономить патроны, стреляйте наверняка.
Сергей попытался было возразить, но Васильев оборвал парня:
– Так, давай ша! Я тут сейчас командую, так что сполняй. Я сейчас на тачанке в село, ближе подъеду, чтобы наверняка. Вы, хлопцы, – он кивнул двоим красноармейцам, – со мной, полезайте на тачанку. Павло пойдет со своими с другой стороны.
Ивашутин молча кивнул. Он с остальными бойцами пошёл в обход села через небольшую рощу. Сергей с винтовкой и Мамочкин с ручным пулемётом через крайнюю хату, которая примыкала почти к самому лесу, пробрались на огород и залегли. Им повезло, что эту хату казаки ещё не успели поджечь. Сергей прицелился в одного из казаков, который с факелом в руке повернулся в их сторону…
Несмотря на то что 3-й Кубанский корпус отличился в боях под Харьковом и Екатеринославом, отдельные части подразделения под командованием генерала Шкуро больше напоминали не воинские подразделения, а некую партизанскую вольницу. И после того как Екатеринослав был взят, а Добровольческая и Донская армии переформировывались и готовились к новому наступлению, казаки рыскали по близлежащим сёлам, промышляя грабежами, при этом насилуя крестьянок и сжигая дома тех, кто был замечен в помощи махновцам. Повод находился всегда – многие сёла в Екатеринославской губернии помогали Нестору Махно, который успешно громил деникинские отряды.
К тому же Вооружённые Силы Юга России только назывались так пафосно и претенциозно, на самом деле многие полки белогвардейских армий скорее напоминали бандитские шайки со своими атаманами и батьками. В 1919 году регулярные воинские части только создавались, как у большевиков, так и у сторонников Белого движения. Часто воевавшие за красных после того, как попадали в плен к белым, нацепляли на свои гимнастёрки погоны и воевали уже за «великую и неделимую Россию». И наоборот, солдаты из Добровольческой армии, насильно мобилизованные, попадая к красным, срывали погоны, цепляли на шапки и картузы красные ленточки и шли в атаку «за революцию». Поэтому при захвате города или села и среди красных, и среди белых находились те, кто после боя грабил и убивал местных жителей. И хотя и в Красной армии, и в подразделениях ВСЮР с этим беспощадно боролись, зверств пока ещё и с той, и с другой стороны хватало. Особенно зверствовали летом 1919 года казачьи отряды генерала Шкуро…
…Сергей всё рассчитал точно. Пока казаки собирали жителей села на площади, а также гонялись за селянками, пока жгли село, опьянённые безнаказанностью и кровью своих жертв, они утратили осторожность и не были готовы к нападению. Поэтому, когда вдруг заговорил пулемёт, хлестнув вдоль улицы сначала по людям, а потом по стоящим в стороне лошадям, даже опытные и видавшие виды бойцы растерялись. Да и трудно было понять, что к чему, когда рядом с тобой пули рвут в клочья твоих товарищей, а по улице мечутся обезумевшие от страха и боли кони.
Казаки попытались было атаковать, но в пешем строю воевать они явно не умели. Их сразу скосил залп красноармейцев Ивашутина, которые ударили им во фланг. К тому же по обеим сторонам улицы пылали хаты, и укрыться не было никакой возможности. А тут ещё с другой стороны, то есть в спину им, с окраины лупил короткими очередями «льюис». Зажатые с двух сторон, выкашиваемые пулемётами, белые окончательно потеряли голову и стали разбегаться кто куда. Кто-то успел поймать лошадей, а многие так и бежали сломя голову. Через несколько минут всё было кончено, а на улицах горящего села валялись только убитые и раненые.
