— Ты будешь пить чай? — спросила она.
— Спасибо, — кивнул он, усаживаясь на диван. — У нас прямо
как настоящая семья. Ты ждешь мужа всю ночь, а утром завариваешь ему чай.
— Не надо, — попросила она с внезапно изменившимся лицом.
— Что случилось? — не понял Дронго. — Что произошло?
— Ничего. — Она разлила горячую воду в две чашки, положила в
них пакетики с чаем. Подвинула ему стакан.
— Я тебе уже говорил, что не люблю, когда отмалчиваются.
Таким образом либо скрывают боль, либо свое нежелание общаться. Надеюсь, здесь
вторая причина?
— Нет, первая, — сказала она, глядя ему в глаза. — Три года
назад в автомобильной катастрофе погиб мой муж…
— Извини, — растерянно сказал он, — я не знал.
Она молчала. Потом вдруг начала говорить.
— Он был физиком. Готовился к защите докторской диссертации,
работал ночами в лаборатории. Ты ведь знаешь, какие у них сейчас зарплаты и
какие условия для работы. Он был настоящим фанатиком. Ночью, возвращаясь из
лаборатории, заснул за рулем и врезался в стену. Врачи говорят, что ему не
повезло. Удар в висок. Он умер мгновенно. А я с тех пор одна.
Дронго молчал, потрясенный услышанным. В таких случаях
невозможно утешить. Смерть близких людей всегда потрясение, с которым не
сравнится ничто на свете.
— У тебя есть дети? — спросил Дронго.
— Нет, — покачала она головой. — Мы решили немного подождать
с этим. Нам было уже под тридцать, когда мы поженились. Он был очень интересным
человеком — умница, добрый, порядочный. Всегда шутил, как ты. Поэтому, когда я
впервые увидела тебя, мне стало больно. Ты мне слишком сильно его напомнил.
— Я ничего не знал, — признался Дронго.
— Конечно. Тебе же не станут рассказывать о нашей личной
жизни. Но когда ты сегодня ночью не появился и даже не позвонил… После того как
Андрей Константинович попал в больницу… Я очень переживала.
— Понимаю, — мрачно кивнул Дронго, — я все понимаю.
— Нет, — сказала она, глядя ему в глаза, — ты ничего не
понимаешь. И не хочешь понимать.
Она взяла пульт и прибавила звук телевизора, чтобы заглушить
их разговор.
— В каком смысле? — спросил Дронго.
— Андрей Константинович был ведущим сотрудником нашего
аналитического отдела, — сказала Лариса, глядя ему в глаза.
— Я догадался.
— А я из другого управления.
— Об этом я тоже догадался.
— И ты знаешь, из какого?
— Что ты хочешь сказать?
— Если через три дня мы не найдем информатора Барлаха, будет
принято решение о ликвидации всех сотрудников, знающих о существовании группы
Хеелиха.
Ее зеленые глаза смотрели на него не мигая. Он понял, о чем
именно она говорит.
— Всех, — повторил она, — без исключения.
В такие минуты он обычно восстанавливал равновесие, пытаясь
пошутить, чтобы разрядить ситуацию.
— Приятная перспектива, — сказал Дронго. — Значит, меня
попросили помочь только до того момента, пока я буду нужен.
— Не знаю, — ответила она, — но если мне поступит приказ…
Если я получу задание, я должна буду… Ты меня понимаешь?
— Красивый ход, — спокойно кивнул он, — известный эксперт
гибнет от рук прекрасного агента. Какая романтическая история. Только не
перепутай, а то тебе поступит приказ меня охранять, а ты решишь, что пришло
указание отрезать мне голову.
— Ты напрасно шутишь, — тихо сказала Лариса, — наша поездка
— самая важная операция в новой истории российских спецслужб. Речь идет о всей
европейской сети.
— Я его найду, — сказал Дронго, глядя ей в глаза. — Думаю,
мне не придется подвергать тебя испытанию. Я его постараюсь найти.
— Ты странный человек, — произнесла Лариса, — у меня такое
ощущение, что я знакома с тобой уже много лет. Ты всегда вешаешь таблички на
дверях своих номеров, чтобы тебя не беспокоили?
Он понял, что она говорила об отеле в Эрфурте. Очевидно,
ночью она выходила из своего номера и видела эту табличку. Дронго улыбнулся.
— Такая табличка обычно висит у меня на груди.
— Я вижу, — сказала она, — любой другой воспользовался бы
ситуацией позавчера в Зуле, а ты храпел всю ночь. Даже Андрей Константинович
был не ангелом, а ты…
— Это мой принцип, — твердо сказал Дронго, глядя ей в глаза.
— Я не считаю, что порядочно лезть под юбку женщине, воспользовавшись
обстоятельствами. С Габриэллой было по-другому, ей нужна была эта поддержка. Ей
важно было почувствовать себя в этот момент понятой. А во всех остальных
случаях я стараюсь вести себя как нормальный человек, а не скотина.
— Да, — кивнула она, — я вижу.
Лариса поднялась, взглянула на часы.
— До отхода поезда осталось около часа. Нам нужно
собираться, если мы хотим успеть сегодня в Берлин. Следующий поезд через три
часа.
Он смотрел на нее и думал, как сложно устроена жизнь. Эта
молодая женщина с красивыми глазами уже успела получить такой страшный удар.
Может, в этом и есть истинный смысл жизни. Уметь превозмогать боль, выдерживать
удары судьбы и радоваться жизни наперекор всему. Даже смерти.
Через девять дней после начала событий.
Берлин.
30 октября 1999 года
Майкл Кардиган собирался вылететь сегодня вечером в
Тель-Авив, когда Барлах сорвал все его планы. Он вызвал к себе одного из
охранников, дежуривших у его палаты, и попросил срочно пригласить в палату
кого-нибудь из сотрудников ЦРУ.
Узнав об этом, Кардиган повернул машину из аэропорта, куда
он направлялся. Пока он добирался до госпиталя, там уже побывал Данери и
побеседовал с Барлахом. Кардиган приехал к Страусу, понимая, что предстоит
интересный разговор. Как раз в тот момент, когда Кардиган вошел в кабинет
Страуса, там появился Данери. От аэропорта до центра города было совсем
недалеко, минут пятнадцать езды.
Он докладывал о своем разговоре. Его вызвал Барлах и
попросил передать сообщение во «Франкфуртер Рундшау». Страус показал Кардигану
записку. Там было всего лишь несколько слов, стандартное объявление.
— Он сообщает, что готов принять документы, и деньги будут
на счетах к десятому ноября, — объяснил Страус.
— Вы же говорили, что они пользуются как почтовым ящиком
другой газетой, — напомнил Кардиган.
— Верно. Только они настоящие профессионалы. Нельзя
обмениваться информацией в одной газете. Информатор Барлаха дает сообщения в
«Зюддойче Цайтунг», а Барлах отвечает в другой газете, чтобы мы не поняли,
через какую конкретно газету они держат связь. Вот и сейчас он думает, что,
поместив его объявление, мы будем искать ответа именно во «Франкфуртер
Рундшау».
