Загорелся свет, и я почувствовала прилив энергии, как будто весь дом внезапно вспыхнул светом. Мать и Джейн попытались подвести меня к стулу, но мой взгляд был прикован к дверному проему потайной лестницы. Я по-настоящему вздохнула лишь тогда, когда наверху появился Джек, держа блокнот, на котором лежали маленькие флаконы и шприцы.
Он осторожно положил свою ношу на низкий сундук и подбежал ко мне. Только тогда я позволила себе расслабиться и растворилась в его объятиях, веря, что все будет хорошо.
– Эй! Здесь есть кто-нибудь?
Мы все с удивлением посмотрели на детектива Райли, который вырос наверху лестницы. Входя на чердак, он едва не задел головой верх дверного косяка.
– Знаю, вам будет трудно в это поверить, но кто-то названивал мне на мобильный со стационарного телефона из этого дома и вешал трубку. Я решил прийти и проверить.
То ли это был страх, то ли нервы, но меня стал душить истерический смех. Вскоре ко мне присоединились мать и Джейн. Томас в замешательстве смотрел на нас. Затем Джейн подбежала к нему и обвила руками его шею.
– Ну, наконец-то! – сказала она, пряча лицо под его подбородком. Она отстранилась и покачала головой. – Я имею в виду, хорошо, что тебя там нет. Что ты… – Она зажмурилась и сосредоточенно наморщила лоб. – Здесь, – закончила она.
И, прежде чем она успела сказать хоть слово, Томас наклонил голову и поцеловал ее. Все, кто был в комнате, издали легкий вздох облегчения. Я точно знаю, что он мне не послышался.
Глава 34
Стоя рядом с Нолой, я наносила на два небольших праздничных торта слой глазури из черного шоколада. Хотя близнецы унаследовали почти все качества Джека, их любовь к шоколаду была моей.
– Глазурь не веганская, – сказала я Ноле, ловя ее на том, что она облизывает палец.
– Сделай вид, будто ты этого не видела, – сказала она. – И этого. – Она соскребла ножом остатки глазури, налипшие на стеклянную миску, и облизала его.
Раздался дверной звонок. Посмотрев на кухонные часы, я с облегчением увидела, что они верно показывают время.
– Для гостей рановато, тебе не кажется?
– Я открою, – сказала Нола и быстро вымыла руки в раковине. Ее энтузиазм по поводу ранних гостей меня удивил, пока я не увидела, как она убрала волосы за уши. Ожидалось, что Олстон и Купер посетят первый день рождения близнецов, который Нола окрестила «светским событием сезона». Я посоветовала ей приберечь этот ярлык для празднования ее собственного шестнадцатилетия, не говоря уже про день рождения Джейн, которая теперь знала настоящую дату своего рождения. Томас уже помогал мне его спланировать.
Джек прошел мимо Нолы на кухню. Он улыбнулся и встал передо мной.
– У тебя на губах шоколадная глазурь, – сказал он.
Я подняла руку, чтобы стереть крошки, но Джек удержал ее и вместо этого нежно облизнул мою губу.
– Не так вкусно, как ваниль, но сойдет.
Я обняла его.
– У нас все хорошо, Джек?
Его глаза потемнели, и он внимательно посмотрел на меня.
– Если ты имеешь в виду, преодолели ли мы первое препятствие в браке, я бы сказал, да. В любом случае мы узнали, что каждый из нас должен научиться доверять другому и делиться даже плохим. С неурядицами куда легче справиться, честно признав их существование, чем зарывать голову в песок, чтобы потом расхлебывать последствия.
– Не стану даже спорить.
Он проследил за моим взглядом в окно, на сад, где мой отец наносил последние штрихи, где у нас, несмотря на яму и желтую ленту вокруг нее, должна была состояться вечеринка. Чтобы это меньше бросалось в глаза, Нола повесила на ленту наполненные гелием шары, подаренные Ричем Кобилтом во искупление своей вины за то, что он рассказал о яме, вместо того чтобы просто засыпать ее землей, а мой отец сдвинул все вазоны и горшки с цветами по ее периметру, чтобы гости не упали в яму. Единственным гостем-ребенком была Блю Скай, и я была уверена, что или Софи, или Чэд будут носить ее в «кенгурятнике», и ей не придется топать ножками в опасной близости от ямы.
Джейн, в туфлях без каблуков и брюках цвета хаки, трудилась рядом с моим отцом, а когда он поднялся и протянул руку, помогая ей встать, рассмеялась над чем-то. Как и предсказывала моя мать, отец нелегко воспринял новость о Джейн. Мать всегда утверждала, что он – единственный мужчина, которого она когда-либо любила, хотя сам факт существования Джейн казался достаточным доказательством обратного. Я склонила голову Джеку на грудь, прислушиваясь к биению его сердца.
«В этом вся суть брака, – подумала я. – От нас всегда ждут прыжков веры, нравится нам то место, где мы приземлимся, или нет».
К отцу и Джейн подошла моя мать, и я увидела, как просветлело лицо отца, как его тело повернулось к ней. Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его, задержав губы на секунду дольше, чем требовалось, и Джейн улыбнулась. Наконец она обрела семью, о которой всегда мечтала и обрести которую, вероятно, никогда не рассчитывала. Но теперь у нее были мать и сестра, и даже отец, а еще две племянницы и племянник. Мой отец попросил Джейн называть его папой, если ей это удобно, и она на удивление легко согласилась.
Мое сердце екнуло, когда мои родители обняли Джейн, но это точно была не ревность, а скорее чувство потери. Нечто подобное чувствует первенец в тот день, когда родители приносят домой братика или сестричку, внезапно поняв, что его безмятежные дни в качестве единственного ребенка остались в прошлом. Я только что вновь обрела родителей, открыла для себя новые отношения, которых у меня никогда не было, и как же обидно было их вновь терять! Но, как сказал Джек, я ничего не потеряла, а чтобы принять изменения, потребуется время. Например, нужно перестать навешивать ярлыки буквально на все в доме. (Его слова, а не мои.)
Джейн мне нравилась. Мне нравилось признавать наше внешнее сходство, тем более что она вновь перекрасилась в брюнетку. Многие даже думали, что между нами гораздо меньшая разница в возрасте, чем на самом деле. Джейн вернулась в дом на Трэдд-стрит, так как в ее доме продолжались ремонтные работы. Правда, теперь, когда, по выражению Рича Кобилта, «барабашек» больше не было, ремонт продвигался заметно быстрее. Ричу даже удалось в течение двух недель работать с одной и той же бригадой рабочих. Никто больше в ужасе не выбегал из дома, бросив свои инструменты.
Джейн пообещала оставаться няней, пока она мне нужна или пока я не найду ей замену. Джек сделал несколько замечаний по поводу того, что ей следует заблокировать свой Google-календарь на восемнадцать лет вперед, и они оба рассмеялись. В отличие от меня.
Джек поцеловал меня в макушку, и я прильнула к нему, заново осознавая, насколько бесценны наши отношения и как легко мы едва не разрушили их. Не было никаких обвинений – мы оба были виноваты, каждый из нас скрывал правду из страха сделать только хуже. И при этом подняв такие волны, что они едва не перевернули лодку.
