– Нет, спасибо, – сказала я, ставя радионяню на стол и увеличивая громкость.
– Что-то определенно не так, раз ты отказываешься от сахара. – Ее мягкий смех быстро стих, как только она поняла, что я не смеюсь вместе с ней. – Что случилось, Мелли? Нола сказала что-то такое, что тебя расстроило?
Я покачала головой.
– Нет. Но это было в сумке, которую она принесла, хотя она клянется, что не клала это туда. – Я вынула из глубокого кармана свитера солонку, чтобы показать слова «озеро Джаспер» с одной стороны и написанную от руки дату с другой. Я не ожидала, что мать прикоснется к ней без перчаток, и она этого не сделала.
Прочтя дату, она слегка побледнела. Как будто эта дата что-то для нее значила.
– Откуда это?
– Из дома Баттон Пинкни. Джек одолжил ее на время, и она стояла у него на столе, а затем каким-то образом попала в сумку, которую Нола собрала для меня. – Я полезла в карман, вытащила фотографию и придвинула ее через стол к ней. – И вот это.
Мать посмотрела на фотографию, и ее рука задрожала. Я взяла чашку из ее пальцев и поставила на блюдце.
– Это ты, – сказала я. Это не было вопросом. – В 1984 году. Но ведь мне всегда говорили, что я – единственный ребенок.
Она зажала рот обеими руками, и я едва не сказала ей, что слишком поздно хранить этот секрет. Закрыв глаза, она медленно опустила руки на колени.
– Так и есть, – сказала она и вновь открыла глаза. – Ты – мой единственный ребенок. Тот ребенок родился мертвым.
Я была не готова к такому ответу. Мне как будто больно дали локтем под ребра.
– Кто это был, девочка или мальчик?
По ее щекам текли слезы.
– Не знаю. Мне не сказали. Заявили, что так мне будет легче забыть. Но как такое забудешь? Они даже не позволили мне увидеть ребенка.
– Кто? Кто они?
– Баттон. И акушерка, – ответила она, помолчав. – И психиатр, с которым они консультировались… все согласились, что мне будет легче пережить травму, если я ничего не узнаю. Если я не смогу увидеть ребенка или дать ему имя. И я его не дала. Правда, легче мне от этого не стало. – Она прижала к глазу согнутый палец, пытаясь сдержать слезы. – Это были очень тяжелые роды – мне сказали, что я чуть не умерла. От горя, боли и страха я буквально тронулась умом и в конце концов перестала спрашивать и приняла потерю.
– А ребенок? – спросила я. – Где он похоронен?
– Рядом с домом у озера. Я согласилась сохранить это в тайне… Слишком много людей могли пострадать, узнав правду, включая твоего отца. Мы знали о планах затопления озера, поэтому, хотя я и знала, что это незаконно, я решила, что даже к лучшему, если могила скоро окажется под водой. Я даже не пошла попрощаться. Я была так больна и слаба, что две недели не вставала с постели. Но я выбрала стихи из Библии и попросила Баттон их прочесть, и цветы… лилии… положила на могилу. А потом Баттон собрала мои чемоданы и посадила меня в самолет до Нью-Йорка, чтобы я вернулась к своей прежней жизни. Когда на следующий год озеро затопили и могилка ушла под воду, мне стало легче притворяться, будто ничего не произошло. Но я никогда не забывала. Мать никогда не забывает своих детей.
Я откинулась на спинку стула, пытаясь переварить услышанное.
– Самтер?.. – Вопрос повис в воздухе между нами.
– Он был отцом. У нас была интрижка в Нью-Йорке. Хейзелл только что умерла, он недавно развелся и пытался начать новую жизнь. А я развелась с твоим отцом, разлучилась с тобой, и я искала кого-то, кого можно любить. – Мать пальцами вытерла лицо, что не помешало ей выглядеть элегантно. – Даже если бы ребенок выжил, между Самтером и мной ничего бы не было. Потому что я по-прежнему любила твоего отца, и это никогда не изменится.
– Где был сделан снимок?
Она посмотрела на фотографию, и ее губ коснулась мягкая улыбка.
– В доме у озера. Когда я больше не могла скрывать беременность, я сказала своему агенту, что мне нужен перерыв, и Баттон привезла меня туда, чтобы переждать беременность и найти акушерку. Самтер был в постоянных разъездах. Он заплатил акушерке, чтобы она жила в доме, пока не родится ребенок. Это позволило Баттон большую часть времени находиться в Чарльстоне, чтобы у Анны не возникало подозрений. – Мать на мгновение закрыла глаза. – Когда родился ребенок… на две недели раньше срока… Самтер был в Лондоне. Ему тоже не довелось увидеть нашего ребенка.
– Почему ты не вышла за него замуж? Вы оба были свободны.
Она едва заметно пожала плечами.
– Самтер хотел жениться, но я тянула с ответом, говоря, что мы примем окончательное решение после рождения ребенка. Я знала: на самом деле он не горел желанием жениться снова, по крайней мере, в тот момент он еще любил Анну. Баттон тоже была против того, чтобы мы поженились.
– Но почему? Ты ведь была ее лучшей подругой. Вы бы породнились.
– Потому что была Анна. Баттон боялась, что Анна сделает что-то со мной, если узнает. И с ребенком. И, если честно, я тоже немного боялась Анны. Я ей никогда не нравилась, а потеря Хейзелл довела ее до крайности. Страшно представить, на что она могла решиться, если бы Самтер привез меня и нашего ребенка в Чарльстон. Даже если бы мы с ним переехали в Нью-Йорк, мы не смогли бы скрыть это от нее.
– А потом решение было принято за тебя.
Она посмотрела на свои руки и кивнула.
– Я хотела еще одного ребенка, хотя и боялась, что у меня возникнут те же проблемы, что и с тобой… что беспокойные мертвецы будут видеть в нас яркий маяк и не оставят в покое. Что, если ребенок унаследует наш дар? Имею ли я право сделать жизнь этого ребенка несчастливой? Я призналась Баттон, и она сказала, давай подождем и посмотрим. Она была такой. Всегда старалась даже в плохом видеть что-то хорошее. Всегда верила, что в конце концов все будет хорошо. Она вселила в меня такую уверенность, что я начала тайно планировать, как выращу этого ребенка в Нью-Йорке, где никого не будет волновать, что у меня нет мужа. – Мать судорожно всхлипнула. – А потом ребенок умер, и я вернулась в Нью-Йорк одна, как будто никогда не была беременна.
Я протянула руку и сжала ее пальцы.
– Мне очень жаль, мама. Мне, честное слово, жаль. Какая ужасная трагедия… а потом все эти годы держать это в себе. – Я крепче сжала ее руки. – Как я понимаю, отец не в курсе?
Она покачала головой.
– Зачем? Ведь я никогда не переставала любить его, несмотря на все доказательства обратного. Если бы он знал, что я была беременна от Самтера, он бы всегда сомневался в моей любви.
Я откинулась на спинку стула.
– Ты должна сказать ему, – ласково сказала я. – То, что ты рассказала мне.
Она вскинула подбородок и расправила плечи.
– Возможно, я так и поступлю.
Я постучала по солонке.
