Но, во-первых: это не гуманно. Сейчас пока что в войнах нет того остервенения которое будет присуще войнам следующего, двадцатого века. До Ипра, "Атаки мертвецов" и Герники еще очень далеко. Меня просто не поймут, если я отдам приказ сжечь Париж. Приказ, может быть, и выполнят, но смотреть будут как на нелюдя.
А во-вторых, такую операцию можно будет осуществить всего один раз. Можно же поднять ту же митральезу на платформе с несколькими воздушными шарами ив следующий раз просто расстрелять дирижабль на подлёте. Звучит бредово, но схема наверняка рабочая.
Так что не стоит изобретать раньше времени изобретать доктрину Дуэ, ничем хорошим это не кончится. Оставим дирижаблям роль разведчиков и транспортов.
* * *
Второе сентября тысяча восемьсот девятого года. Одиннадцать часов вечера. Дорога на Лос-Анджелес, Калифорния.
— Что, Андрей Андреевич, не спится? — спросил я у Аракчеева младшего. Выйдя из своей палатки и наткнувшись на младшего брата фаворита двух российских императоров.
— Не спится, мистер Гамильтон, — подтвердил тот, пыхтя трубкой. Спустя минуту я присоединился к нему.
— И почему же, позвольте узнать?
— Я задумался о будущем.
—Хмм, — удивился я, — и что же вы думаете, позвольте спросить.
— После Эрфурта я имел честь присутствовать при разговоре генералов Ермолова и Барклай де Толли с моим братом. Все трое сошлись на мнении, что война с Бонапартом будет, и я боюсь, что мы не сдюжим.
— Вот как? Интересно, почему вы так думаете?
— Под Бонапартом вся Европа. От Неаполя до Мекленбурга с севера на юг и от Мадрида до Варшавы с запада на восток. Он может выставить против нас тысяч восемьсот, французы, пруссаки, поляки, испанцы, прочий европейский сброд. А у нас, дай Бог, четыреста. А еще турки, они не преминут воспользоваться моментом.
— Я уверен, что ваш одноглазый генерал, как его? Ах да, Кутузов. Он наверняка как следует умоет турок на Дунае. У османов есть какой-то особенный дар — бить битыми.
— Вы так хорошо знаете наших генералов?
— Мы хоть и на краю света, но Калифорния не какой-нибудь медвежий угол. Тем более я очень много, практически всё, поставил на союз с Россией. Я знаю, кто есть кто в вашей армии.
— И что вы о ней думаете?
— Император всех французов считает свою армию лучшей в мире, особенно он делает ставку на свою артиллерию, как-никак Бонапарт сам в прошлом артиллерийский офицер. Я уверен, что ваш бог войны как минимум не хуже. А семилетняя война и война, итальянский с швейцарским походами Суворова и война четвертой коалиции показали что и солдаты у вас как минимум не хуже.
— Но промышленность! Великая армия вооружена флоридскими ружьями, а мы только-только начали перевооружение.
— Вы же здесь именно для этого. Чтобы решить эту проблему. Думаю, что французы к вам не сунутся еще года два, всё-таки Россия это не Пруссия и даже не Австрия. Бонапарту нужно время чтобы как следует подготовиться к войне с вами. Вам нужно это использовать это время с максимальной пользой.
— Мистер Гамильтон, вы комплиментарно высказались о нашей и французской артиллерии но, то, что я увидел здесь говорит, что лучшая артиллерия мира здесь, в Калифорнии.
— Я не буду кокетничать, да это так. И здесь вы, а не французы. Мы готовы оказать вам практически любую помощь в подготовке к войне, включая постройку у вас артиллерийского завода.
— Государь император дал мне полномочия везти с вами переговоры о закупке военного снаряжения. По результатам грядущей кампании я бы хотел обсудить возможность закупки целого списка вооружений и снаряжения.
— И какого именно?
— Пока я вижу, что нам нужно ваше стрелковое вооружение, пушки и гаубицы, боеприпасы, дирижабли, телеграфы, паровые машины и станки.
— Может быть, вам еще и ключи от нашего золотохранилища в довесок вручить? — улыбнувшись скаламбурил я, жаль что оценить было не кому.
— Прости, мистер Гамильтон, я вас не понял.
— Не обращайте внимание, так вспомнил кое что. Мы можем всё это поставить вам, не вопрос. Кроме дирижаблей, естественно, их продажа не обсуждается ни с кем. Всё упирается в количество и сроки. Одно дело если вам нужны единичные образцы для организации производства.
И совсем другое, если вы захотите купить, допустим, сорок гаубиц. Это займет у нас год, если не больше. Со стрелковым оружием та же история. У нас очень ограниченные возможности, фактически их хватает только на удовлетворение потребностей нашей армии, да и то не во всём. Те же гаубицы на вооружении только одного полка, а нужны они будут всем.
— Я вас прекрасно понимаю, но всё равно хочу обсудить количество и сроки поставки. Но только после завершения кампании, сначала нужно посмотреть своими глазами как ваша армия проявит себя в бою.
— Конечно. Только давайте обговорим сразу, мне не интересно торговать с вами за моё же золото, которое я обещал вашему императору. Меня интересует только одно.
— Что же?
— Переселенцы. Будут люди, будут и заводы, а значит и пушки и винтовки для вас.
— И во сколько мужиков вы оцениваете батарею гаубиц?
— Вы когда собираетесь возвращаться в Россию?
— Сразу после завершения кампании.
— Вот давайте мы перенесём этот разговор. Спокойно сядем с графом Резановым и мистером О`Салливаном и всё обстоятельно обсудим.
— Хорошо, вы правы, — мы попрощались с Аракчеевым, и он отправился к себе. А я задумался, глядя в ночное калифорнийское небо.
Весь разговор свелся к самой настоящей работорговле, мне нужны люди, которых я фактически хочу покупать у императора Александра. Понятное дело, что едва попав на борт переселенческого корабля эти люди, тут же обретут свободу, но всё равно как-то мне не по себе.
А поставлять артиллерию и стрелковку и самое главное, боеприпасы с нашими взрывчатыми веществами мы в Россию конечно будем. Кто знает, как мои действия отразились на ходе войны в Европе.
Я точно знаю, что оккупации британцами Кубы не было, а у нас это свершившийся факт. Как и успешная мексиканская революция, о которой я вообще ничего не слышал. Это всё результаты моих действий и только они. Вполне возможно, что и Отечественная Война начнётся не тогда и не так, как я знаю.
Например, французам удастся то, что не получилось в, скажем так, первом варианте. Кутузов, если мне не изменяет память, заключил мир с турками в конце весны двенадцатого года, и Османская империя была в тот момент союзником Бонапарта.
Если сейчас турки окажутся более стойкими, то Россия вполне может получить войну на два фронта. Это может быть фатально. Значит надо помогать по максимуму, оружием и деньгами, время играет против нас. И первым делом нужно отправить гонца обратно в Сан-Франциско.
