Он у реки сидел на камыше,
Накошенном крестьянами на крыши…
Признаюсь, мне показался искусственным этот оборот. Но дальше что-то задело, про воду:
Чуден был язык воды…
На свет звезды, на беглый блеск слюды,
На предсказание беды похожий…
Уже много позднее, перечитывая это стихотворение, я понял, что здесь таится самый исток, самый главный нерв всего творчества Андрея – образ воды, ее неразгаданного, как сама жизнь, языка. Так же, как Андрей был сыном Арсения Тарковского, его творчество было порождено тайнописью его отца.
В десятом классе Андрей много играл в школьном драмкружке, о котором я упоминал выше. Деятельность этого коллектива заслужила признание школьной и отчасти студенческой среды Замоскворечья. Слава о нем расходилась концентрическими кругами по ближайшей городской территории, тем более что он менял импровизированные сценические площадки. Поделюсь воспоминаниями о том впечатлении, какое производила на меня и, наверно, на других игра Андрея. В пьесе Евгения Петрова «Чужой остров» он выступал в роли этакого плейбоя, представителя «буржуазной» золотой молодежи, попадающего, по ходу пьесы, в нелепое положение (он оказывался на сцене полуодетым, притом в смешных трусах, резинках, на которых держались носки, что само по себе веселило юную аудиторию). Его engagee, которую, естественно, играла Галя Романова, тоже выглядела шокированной (интрига состояла в том, что ее сердце принадлежало другому, положительному герою пьесы). Роль Андрея была, конечно, характерной, но особенность его игры состояла в том, что он не «играл» характерности. Он был вне сценического действия, как статист, которого срочно выпустили на замену и он не знает, как себя вести.
Впоследствии оказалось, что эта установка на «не игру» неслучайна. В тех редких случаях, когда Андрей выступал как актер – фильмы «Июльский дождь», «Сергей Лазо», – его игра производила впечатление слишком жесткой естественности, он был как бы слишком самим собой. Уже значительно более позднее воспоминание относится к тому, как он подбирал актера на роль Рублева, первого фильма, сделанного от начала и до конца в соответствии с внутренним замыслом. Он остановился на Анатолии Солоницыне, который в главной роли Андрея Рублева ничего не играл, в отличие от остальных действующих лиц.
Вообще его сопротивление игре во всех ее проявлениях органично перешло из жизненной позиции в искусство, став, может быть, его определяющей чертой. (Вспомним, как в фильме «Сталкер» девочка по складам читает любимое Андреем стихотворение Тютчева: «Люблю глаза твои, мой друг…») Настоящее не требует выразительности, а ненастоящему никакая выразительность не поможет.
Последняя мысль Кочеврина относительно «выразительности», по-видимому, верное жизненное наблюдение. Как «выразить»? Как «выразить» смерть Тони от рака в 1951 году? Состояние Андрея Арсеньевича и Марии Ивановны, которая дружила с Тоней и поддерживала ее в очень трудные последние годы жизни?
С 61-го года жизнь помаленьку воздает поэту за талант, терпение и труд. К тому же и жизнь к середине шестидесятых годов меняется во всем мире, меняется и у нас. Мы будем подробнее говорить об этом времени, когда на сцену выйдет наш последний герой – Андрей Тарковский, но все же именно в 1962 году происходят экстраординарные события в жизни семьи и истории рода Тарковских.
Арсений Александрович наконец выпускает в издательстве «Советский писатель» свою первую книгу «Перед снегом».
Андрей Арсеньевич, кинорежиссер Тарковский, получает главный приз Венецианского Международного кинофестиваля за фильм «Иваново детство», и мы увидали вершину айсберга долго трудившегося Рода.
При всех противоречиях, возникающих между сыном и отцом, сложности характеров обоих Тарковских – отношения их удивительны, талантливы и плодотворны.
Андрей любил отца и гордился им, хотя травма от разрушения семьи никогда не зарубцовывалась и в дальнейшем стала сквозным мотивом буквально всех его фильмов.
Арсений написал поэтическое завещание Андрею. Он лучше всех понимал его неординарность, был прикован к его творчеству, трепетал от гордости и страха и не пережил его смерти.
С 1962 года творчество отца и сына переплетается в кинолентах Андрея. При этом каждый продолжает свой путь.
У Арсения Тарковского в 1969 году выходит еще одна книга стихов. В 1971 году Премия Туркменской ССР имени Махтумкули; еще одна книга и орден Дружбы народов в связи с 70-летием. Теперь почти ежегодно выходят сборники его стихов. Ландшафт русской поэзии изменился с их появлением. Его называют последним поэтом «серебряного» века, хотя по возрасту он ближе к Льву Ошанину и Степану Щипачеву.
Во ВГИКе дипломной работой Андрея Тарковского был фильм «Каток и скрипка». В фильме запечатлено наступление катка на старую Москву, на Замоскворечье. Москва разрушалась и строилась. «Оттепель». Казалось, что чудо обновления рядом, где-то за углом. Прожив тридцать лет «на Щипке», именно в это время ушел из своего старого дома, «отпочковался» Тарковский-младший. А вскоре выселили жильцов старой коммуналки. Мария Ивановна с Мариной, ее мужем режиссером Александром Гордоном, сыном Мишей, т. е. всей молодой семьей, переехали в новый жилой Юго-Западный район Москвы. «Щипка» не стало, остался остов дома. В замысле фильма «Ностальгия» Андрей в поисках натуры будущего фильма думал о «Щипке», но уже как о декорации сна, жизни зазеркалья. «Щипок» стал точкой нашей культуры, где может быть создан «Музей Тарковских» или «Музей Поколения», частью которого также являются Тарковские. Но все равно даже тщательное воспроизведение не более чем декорация из сна. Это верно.
Влажной землей из окна потянуло,
Уксусной прелью хмельнее вина;
Мать подошла и в окно заглянула,
И потянуло землей из окна.
«Влажной землей из окна потянуло…»
Арсений Александрович жил на даче в поселке Голицыно. Замечательные воспоминания о встречах с Арсением Александровичем Тарковским оставила переводчица Суламифь Оскаровна Митина. Как никто другой, она сумела передать живой образ поэта, его артистичность, красоту, обаяние, «детскость».
Детскость Арсения Александровича проявлялась в его реакциях, в склонности к словесным играм, шуткам, шутливым песенкам, розыгрышам, очаровательному озорству и беспредельной доверчивости.
Однажды Суламифь Оскаровна подарила сборник английского поэта-философа и художника Блейка с надписью: «От подружки детства – вечного».
В его небольшом саду было много цветов. Он любовался ими и исследовал свои впечатления, тоже по-детски. «Видите – внизу трава, выше – кусты, еще выше – яблони и надо всем – старые березы. Смотрим в синее небо. Справа от столика растет трава с белой полоской посредине. – Нравится вам? Это молочная трава, трава моего детства. Точно такая росла у нас в саду в Елисаветграде». Он любил говорить о детстве, о таинственности мира. Однажды он увидал маленького козленочка, который поставил золотые копытца на край его детской кровати. А потом он точь-в-точь такого козленка увидал в коллекции из раскопок Тутанхамона. Эти рассказы можно продолжать до бесконечности.
