Подумав, я согласился, выходить из леса на открытое пространство с карманами полными золота, да еще с алыми алмазами, не слишком хотелось.
Кстати, камни мы тоже поделили на две части, одну взял Пайк, вторая досталась мне. Все, по справедливости.
Теперь, даже если вдруг что случится и нас разнесет в разные стороны, каждый останется при своих.
Это оправданно, в условиях неопределенности будущего.
- А что с доспехом? — я указал на главаря второго отряда, носившего меч с гербом. — Он дорого стоит.
Изделия синдских мастеров расходились на ура почти в любом месте. Другое дело, что они слишком редкие, а значит приметные. На это и указал опытный ветеран:
- Будем продавать — оставим жирный след. И дурак найдет после этого. Лучше не рисковать. Мы и так взяли много.
Странно слышать подобное от наемника, но резон в этом присутствовал, поэтому я согласился. Хотя душа требовала забрать крутой панцирь с собой, доспех так и притягивал взгляд совершенством своего исполнения.
Интересно, сколько дней, (или что скорее всего недель, а то и месяцев) его ковали? И какие секреты при этом применялись. Накладывались ли заклинания? Или же сталь укрепляли каким-либо технологическим способом?
- Меч, я так понимаю, тоже не будем брать? — я мотнул подбородком на воткнутый в землю клинок, чью рукоять украшал символ с тремя птицами.
- Родовое оружие? Спятил? Продать его будет сложнее, чем синдскую броню. Любой оружейник первым делом обратит внимание на герб и не захочет связываться с благородным, — тут Пайк задумался, видимо припомнив что-то из своего богатого на события прошлого. — Такие мечи либо на переплавку, либо за выкуп старому владельцу или его родственникам, если сам погиб на поле боя. Тогда можно срубить немало деньжат.
Пайк опять почесал бородку, серые глаза проницательно скользнули по моему лицу.
- Но мы ведь не хотим связываться с родней этого молодца?
Я скривился. Что за тупые вопросы. Конечно, не хотим. Разве в этом не заключалась сама идея, побыстрее свалить отсюда, прихватив все ценное. Зачем знакомится с теми, кто охотился за красными камнями? Только приближать свой конец.
- Ладно, хватит болтать. Пошли уже.
Двинулись. Сначала вели лошадей на поводу, потом поехали верхом, друг за другом.
Покатые склоны оврага с каждым пройденным метром задирались все выше, становясь отвесными стенами. Медленно наступал полумрак, похолодало. Пахло сыростью и гнилой древесиной.
Скоро овраг полностью превратился в ущелье, длинное, узкое и слегка мрачноватое.
- Я тут подумал, может стоило спрятать тела, — проронил я.
Пайк, ехавший первым, обернулся, седло под ним протестующе скрипнуло.
- Ты видел сколько там крови и требухи? Это никогда не убрать. Следы по любому останутся. Для любого наблюдательного воина стоит только присмотреться, чтобы понять, что там произошла кровавая схватка. А уж тела найти и вовсе не составит труда, куда бы их ни закапывали, — он помолчал. — К тому же, что-то мне подсказывает, что они там долго не пролежат. Запах мертвечины приманит диких зверей. Уверен, их сожрут еще до наступления сумерек. Заметил, как там воняло?
Вспомнив о витавших над местом сражения ароматах, причудливым образом сотканных из запаха дерьма и рассеченной человеческой плоти, я машинально кивнул.
Да уж, смердело там будь здоров. Может и правда «санитары леса» позаботятся о мертвецах?
А вот лошадей разбойников так и не отвязали, сожрет коняг за милую душу лесное зверье. Жаль. Но возвращаться из-за этого, конечно, не будем. Пайк заартачится. Да и глупо все это. До сих пор дает о себе знать гуманная частичка выходца из благополучного и комфортного двадцать первого века.
Ехали долго, уже окончательно стемнело, а конца расщелины до сих пор не видать. И ночевать в окружающей сырости не охота. Развести костер? Так все деревья остались наверху.
Скоро заметил, что стены из дерна и глинистой почвы сменились каменистыми отложениями, быстро переросшими в полноценные скалистые породы. Края выступов над головой изредка стали пересекаться, формируя настоящий каменный свод. Создавалось впечатление, что едем по узкой и длинной пещере.
- Когда же эта хрень кончится, — не заметив, пробормотал вслух.
Пайк немедленно отозвался, ехать молча ему тоже надоело. Слишком вязкая и мрачная тишина царствовала в ущелье.
- Кажется впереди просвет. Скоро выедем, — уверенно сказал он.
Становилось все темнее. Мы уже пожалели, что не подготовились лучше и не сделали по парочке факелов.
Оптимизма наемника я не разделил, но промолчал, ныть и жаловаться не в моих привычках. И уж точно не в привычках Эри. Жизнь на улице рано научила сироту простой истине: всем на тебя плевать, можешь сколько угодно скулить, распускать слюни и плакаться на судьбу, но если сам себе не поможешь — никто не поможет.
В мире правят сила и воля. Все остальное пустой мертвый ветер и треп в устах неудачников.
- Я же говорил, — сказал Пайк. — Конец близко.
Он оказался прав, чертово ущелье наконец закончилось, оно вывело нас на крутой каменный уступ.
Ночное небо взирало на нас сверху яркими звездами. Две Сестры во всей красоте полнолуния заливали светом темнеющий лес.
Я подошел к краю площадки. Ущелье привело к пропасти. Над темной бездной раскачивался висячий мост. Потертые канаты трещали, почерневшие от времени доски угрюмо поскрипывали.
- Ты спятил, если думаешь, что я доверю этой ветхой штуке свою жизнь.
- Разве у нас есть выбор? — флегматично заметил Пайк и первым ступил на покачивающийся мост.
Я скривился, но промолчал, наблюдая, как наемник перебирается на другую сторону.
Глава 4
Понадобилось три дня чтобы выбраться из лесного массива на торговый тракт. Канатный мост удалось пересечь без потерь. Оказавшись на другой стороне ущелья, и взирая на пропасть позади, я никак не мог поверить, что решился на это сумасшествие.
В отличие от меня, Пайк не испытывал подобных проблем, наемник придерживался простого принципа жизни: если надо, то надо. В чем-то такой фатализм вызывал некую притягательность.
Мы обрубили скрепляющие канаты, отсекая путь возможным преследователям. Мост изломанной лентой рухнул вниз.
Дальше дорога по ночному лесу. Ночевки устраивали на земле, хотя будь моя воля, спал бы на дереве, больно много здесь водилось дикого зверья, чей рев иногда доносился из чащи.
Но лошадей не затащишь наверх, а лишаться единственного средства передвижения, значило подвергать себя лишнему риску. Поэтому разводили костер побольше, дежурили по очереди, держа обнаженные клинки под рукой.
