Он потянул за руку, заставляя встать, и пошел. Не захотел узнать, хочу ли кушать, попить или просто поправить волосы. Даже с трудом успела забрать свою сумку.
Перешли через реку, которая в том месте была только по колено, и снова началась дурацкая гонка. Но куда и зачем? Сдерживалась, чтобы не заныть. Терпела, чтобы не заплакать. Закусывала губу, чтобы не застонать. Паника нарастала с каждой минутой. Мне нельзя в столицу, не хочу снова проходить через ту деревню.
Сначала просто переставляла ноги. Шаг, другой. Они заплетались, я пару раз падала, но гонка не прекращалась. Один раз остановились. Тэпин встал возле дерева и начал справлять нужду, не обращая на меня внимания. Отвернулась, зажмурилась и закрыла уши. А потом сообразила, что сейчас подходящий момент, чтобы убежать.
Стартанула, направляясь в самую чащу. Мне надо просто скрыться, затеряться в кустах. Было бы идеально раздеться и превратиться в гатагрию, чтобы быстро убежать, не показываясь парню на глаза.
- Куда это ты собралась? – через пару минут самого быстрого и тяжелого бега меня дернули за руку.
Тэпин взялся за подбородок, прижал к дереву и пододвинулся, не сдерживая ненависти, исказившей лицо.
- Мне плевать, куда ты хочешь убежать, - прошипел он. - Хватит и того, что не прошел дальше. Но не довести до столицы тебя просто не могу.
Он стоял очень близко, почти соприкасался со мной носом.
- Думаешь самому хочется нянчиться с тобой? – его лицо перекосило.
Я молчала, сжимала челюсть, пытаясь не обращать внимание на боль в подбородке от его пальцев. Сначала отводила глаза, а потом подняла их и посмотрела на Тэпина. Хоть он был и красив, но вызывал только отвращение в этот момент.
- Девочка, да я с радостью оставил бы тебя тут и ни разу не обернулся.
- Так отпусти, - еле выдавила свозь сжатые челюсти.
- Меня проверят. Уж это задание точно должен сделать, - усмехнулся Тэпин. – Что в тебе такого особенного? – задал вопрос сам себе.
Пристально посмотрел в глаза, потом отстранился и обвел взглядом все лицо. Потом резко придвинулся, жестоко целуя. Настойчиво, больно прикусывая нижнюю губу. Он давил пальцами на мои челюсти, пытаясь открыть рот, и вызывал тем самым ужасное омерзение. Брезгливость, злоба, ненависть, пульсация в губе, упирающийся в спину сук, беспомощность одновременно обрушились тяжелым грузом на голову. Пары секунд хватило, чтобы понять, что такого я больше не вытерплю.
Собрала остатки сил, оттолкнула парня, стукнула коленом между ног, а потом пихнула согнувшегося Тэпина на землю. Не было времени проверять, как отреагирует на выходку. Просто побежала в густые заросли, раздеваясь на ходу и быстро превращаясь в кису. Во второй ипостаси уже более легкими движениями удалялась все дальше и дальше, не желая останавливаться, возвращаться, проверять его состояние. Надо было бы узнать, что он делает, но не буду, не хочу.
Быстрый бег, маневрирование между деревьев, наклонение мощного тела то влево, то вправо, ветер, множество запахов и громких звуков дарили свободу. Чувство легкости и силы. Я смогла. У меня получилось сбежать, избавиться. Не останавливалась бы никогда, но не суждено.
Через пару минут почувствовала пульсирующую боль в груди. Меня снова сдерживают, ограничивают в пространстве, не дают возможности просто бежать вперед, не оглядываясь, не замечая окружающий мир, наслаждаясь скоростью, чувством адреналина и жизни. Невидимая черта.
Остановилась, закрывая глаза, терпя неприятное чувство. Просто ждала. Не знаю чего. Стояла, до звона в ушах, до слез из глаз, до сбитого дыхания и дрожи по всему телу. Просто терпела. Долго, не задумываясь, психуя на все и всех, по больше части на себя.
Потом развернулась, медленно пошла обратно, вскоре чувствуя отступающую боль. Осталась только усталость и подавленность. После стресса, страха, холода, неудобного сна и, больше всего, нежеланного поцелуя.
Он не был обычным. До сих пор неприятно вспоминать. Это было хуже, чем его слова, сжимание запястья или повелительного голоса. Тэпин словно ударил, клеймил, унизил. Я понимаю, что от этого ничего не поменялось, ведь Кира и гатагрия до сих пор целы, в здравии, но на душе скребутся кошки.
Медленно подошла к поваленному дереву, залезая под него, осторожно легла и долго смотрела в никуда. Зачем принимаю все так близко к сердцу? Надо возвращаться, идти назад, но не хочу. Не сейчас, не сегодня, когда-нибудь потом…
Целый оставшийся день пролежала под деревом. Придумала стишок, посчитала оставшихся парней и просто уснула.
Десять негритят достались Кире. Что ей делать?
Один был глуп, неинтересен. И их осталось девять.
Девять негритят шагают мимо сосен.
Упал Карм в яму и их осталось восемь.
Восемь негритят были как большой гарем
Рик стал мамочкой и их осталось семь.
Семь негритят голосовали. Пришлось желание учесть.
Послали Тэпина в дорогу и их осталось шесть…
Проснулась от странного шума над собой. То ли крик, то ли карканье, то ли вообще вой сирены. Прикрыла уши лапами и попыталась скрыться от нарастающего звука. Зашипела, подняла голову и увидела чудесную птичку, которая прыгала на поваленном дереве и голосила на весь лес.
Вскочила на ноги, вылезла из укрытия и нечаянно напугала птичку. Она взметнулась, сразу выставляя длинные когти вперед.
Если бы не вспомнила драку с алеполи, то пришлось бы снова бегать туда-сюда и уворачиваться от ударов. Поэтому превратилась в девушку, сразу же подняла руки и сказала:
- Тише, я хорошая. Не обижу тебя, - говорила, словно магически воздействовала на белое крылатое существо. Не устаю поражаться своим голосом.
Пернатое животное опустилось на землю и подошло ближе, потерлось головой о колени и просто улеглось у ног. Это был птенчик, ходящий на четырех лапках с переливающимся белым опереньем, отливающим голубизной, двумя небольшими крылышками, длинным хвостом и маленькими ушками. Птенчик обладал горбатым темно-серым клювиком и просто чарующими лазурными с черной крапинкой глазами.
- Ну, малыш. Ты чего тут разлегся?
Присела на корточки, погладила милое животное, наблюдая за его грустными глазками, и исследуя короткое оперенье. Прошлась по голове, лапкам, крылышкам, начала рассматривать их стыки с остальным телом и вдруг задела что-то. Птенчик дернулся, уткнулся мне в ноги и издал жалобный крик. Это оказалась поломанная тонкая палочка, торчащая из спины. Дернула со всей силы, придерживая одно крылышко и сразу же успокаивая малыша:
- Все, больше не будет болеть, - пыталась придать голосу как можно больше спокойной интонации.
В руке держала окровавленную часть стрелы с ровным древком и тонким железным наконечником. Откинула ее в сторону и посмотрела на рану, из которой уже хлестала кровь.
