Раньше я была только возлюбленной, подругой жизни, неотъемлемой принадлежностью его семейного очага. Теперь стала помощницей, коллегой.
Казалось, мы еще больше сблизились, спаялись и нашему союзу не страшны никакие испытания и трудности. Но вот произошло событие, похожее на крутой вираж в моей судьбе. Мы с Игорем словно свернули с полустанка в разные стороны и зашагали, удаляясь друг от друга все дальше и дальше.
Однажды на вечеринке у Лены Мезенцевой мы разговорились с нашим Мишкой Зотовым о работе и перспективах на будущее. Перспективы будоражили только Мишку, у меня их не было. На ближайшие два-три года у меня был запланирован только младенец.
В то время начинался оглушительный журналистский бум. Как грибы после дождя, появлялись новые газеты и журналы. Это было так диковинно, неправдоподобно. Нам казалось, что полдюжины знакомых газет и столько же журналов — это на века. Я с удовольствием читала в библиотеке эти вновь возникшие издания и с грустью думала, что проживут они недолго: цены на бумагу росли, а дотации сокращались.
Мы удивились, когда наш Мишка попал в одну из этих редакций: то ли в «Вести», то ли в «Новые вести». Оказалось, он случайно набрел на свое предназначение и теперь ни о чем другом говорить не мог, только о своей работе:
— Сейчас у нас пока восемь полос, но скоро будет двенадцать, появятся новые разделы — искусство, литература, светская хроника.
И Мишка нас всех по очереди уговаривал писать рецензии на новые книги и спектакли, а также сплетни об актерах, художниках, прочих знаменитостях — этот товар шел особенно ходко. Но мы уклонялись, дело было слишком непривычное.
— А ты еще не закисла в своей библиотеке? — бесцеремонно спрашивал Мишка. — Неужели не надоело быть мужней женой и домохозяйкой?
Меня это почему-то очень задело, но я отвечала беспечно:
— Нет, меня это вполне устраивает. Никогда еще я столько не читала, как на своей нынешней службе. Вдобавок мне и деньги за это платят.
Но Мишка не поверил и вручил мне маленькую серую книжечку:
— Это Дмитрий Новиков. Наш выпускник, только старше нас года на три. Прочитай, напиши рецензию. Получишь сто рублей.
— Сто рублей? — не поверила я.
Уже в метро начала читать книжку. Понравилось. Что-то лирическое, тонкое, исповедальное. Это моя литература. Дома похвасталась мужу. Он брезгливо повертел книжку в руках:
— Представляю, что может сочинить Димка. Море соплей, смешанных со скупой мужской слезой. Старомодный язык. Трогательные воспоминания о счастливом детстве. Кому это нужно?
Я стала защищать автора. Ему всего лет двадцать пять. И в эти годы уже первая книга, пускай и не без грехов. Я давно заметила, что мой муж не способен радоваться успехам ближних. Скорее они приводят его в дурное расположение духа. А Новиков был слишком уж ближним, учился с Игорем в одной школе, потом в университете, даже жил где-то неподалеку.
Несмотря на убийственную характеристику, которую, как оплеуху, отвесил Новикову Игорь, я решила попробовать себя в жанре рецензии. Сначала перечитала критику в «Литературном обозрении» и толстых журналах, пришла к выводу, что не боги горшки обжигают, — и приступила.
Свою первую рецензию я писала целую неделю. Все, что думала о Новикове, изложила на десяти страницах, потом сократила до пяти, потом до двух. Показала свое изделие удивленному Игорю. Он-то был уверен, что я увлеченно строчу пересказ его третьей главы.
— Сто рублей! — похвалилась я, постучав пальцем по рецензии.
— Алчность тебя погубит, — пророчил муж, пробегая глазами рецензию. — Бойко, бойко!
Алчность, подумала я, как же! У меня нет осенних туфель. Аська предлагает замечательные югославские сапожки, а у родителей просить не хочется. Игорю я никогда не говорила о своих нуждах. Он воспринимал эти бабьи жалобы болезненно, как намеки на то, что он не дает на хозяйство ни рубля, а стипендию тратит на книги и карманные расходы.
Я даже мысленно никогда не упрекала Игоря, но в последнее время все чаще испытывала затруднения с деньгами. Мой муж был выше каких-то грошовых расчетов, он никогда не думал о деньгах, потому что они у него всегда были. И об одежде он никогда не думал, о его гардеробе пеклась Полина Сергеевна.
Как-то так сложилось, что на пропитание уходила моя зарплата да еще то, что подбрасывали папа и Лев Платонович. Хорошо, что сестра время от времени одаривала меня обновками, а то бы я ходила в лохмотьях.
Через неделю я оттащила Мишке рецензию. Я не перехвалила Новикова. Но отметила, что у него, по крайней мере, свой собственный, хотя пока еще слабый голос. Он не топает по проторенным дорогам, вслед за мэтрами литературы, а скромно идет своей узкой тропинкой параллельно магистралям — Бунину, Зайцеву, Шмелеву.
— Это ты здорово придумала — про тропинку и магистрали, — изумился Мишка.
— Куда мне! Это я у кого-то украла. Кажется, Анна Ахматова это сказала о каком-то молодом поэте, — честно призналась я.
— Молодец! — неуверенно похвалил Мишка.
— Да ты не беспокойся, Миш! Читатели вашей газеты все равно об этом ни за что не догадаются.
Мишка назвал меня ехидной, но потом подумал и согласился.
— Считай, что сто рублей у тебя в кармане! — заверил он.
Через неделю я с трепетом переступила порог редакции, а когда Мишка протянул мне еще пахнувшую типографской краской газету, едва не грохнулась в обморок. У меня в минуты сильного волнения всегда так — спазм в груди, искры в глазах, не хватает воздуха.
— Ты ведь в первый раз напечаталась? Поздравляю, значит, потеряла невинность, — захихикал Мишка. — Это нужно отметить.
И он увлек меня, полуживую, в одну из комнат редакции, где уже собралась большая компания. Пили чай, обсуждали дела. Бюрократизм их еще не успел заесть. Все в молодежном отделе были не старше тридцати. Поминутно кто-то влетал, проблемы решались на ходу, табачный дым стелился густым туманом. Жизнь здесь кипела и била ключом.
Мишка представил меня как дебютантку, и тут же на столе появилось вино, черный хлеб, консервы и шоколад.
Все как будто были рады, что нашелся повод для застолья. Я просидела с ними три часа, завороженно слушала, как будто живой воды напилась.
— Бросай свою библиотеку и переходи к нам! — вдруг предложил Мишка. — Знаешь, сколько будешь получать? С гонорарами набежит…
И он назвал сумму, втрое превышающую мою библиотечную зарплату. Но дело было не в деньгах. Они уже успели меня отравить, эти молодые газетчики. Я поняла, что мне хочется окунуться в самую гущу жизни, которая становилась все более интересной и захватывающей. А вместо этого я сидела в тихой библиотечной заводи и общалась исключительно с людьми науки, полностью погруженными в прошлое.
Я пришла домой, очарованная новыми знакомыми и потрясенная открывшимися передо мной перспективами. Супруг отметил только, что я вернулась немного навеселе. Он был очень недоволен тем, что работа над третьей главой застопорилась из-за какой-то дурацкой рецензии.
