– То есть она не хотела разводиться?
– Нет. Понимаешь, Христофорыч, такие упорядоченные не разводятся, цепляются за мужика до упора. Тем более не красавица, и прожили вместе двенадцать лет. Тем более в церковь ходит. Грабить у них нечего, все как у людей. Ну, были какие-то украшения, какие-то деньги дома держали, но чтобы грабить? И вообще, непонятно, человек пришел грабить, так зачем же сразу убивать?
– Кто знал, что она задерживается на работе?
– У них в отделе всего три человека. Вера, она сама и дама-редактор шестидесяти лет. Так что, если ты думал, что с фонариком кто-то из ее коллег, то вряд ли. Она еще сказала, если бы напали на улице или с Алексеем подрались и в пылу драки…
– Они дрались?
– Образно. Они в основном ссорились, ты сам видел, и по месяцу не разговаривали. Вера его наказывала – не готовила. А он и рад, торчал до посинения в «Колоколе».
– Ты там бывал?
– Пару раз. А что?
– Надо бы поспрошать насчет его присутствия позавчера и вчера. Я уверен, у тебя там знакомый бармен. Гостевой коньяк купил?
– Для Коломийца? Купил. Ты уверен, что сможешь?
– Уверен, Лео. Мы возьмем его за жабры. Ты по шерсти, я против. Подними меня!
Что же это за животное такое, мелькнуло в голове Добродеева, с жабрами и шерстью?
…Они видели, что их рассматривают в дверной глазок. Наконец оттуда спросили:
– Кто?
– Коломиец? Алексей Юрьевич? – строго произнес Монах. – Откройте, пожалуйста.
Вот так, с понтом, мол, при исполнении, а потому откройте, а то хуже будет. Добродеев только вздохнул: он собирался представиться и начать врать, что знал Веру, но Монах его опередил. Теперь точно не впустят. Но он ошибся. Загремели цепочки и замки, и дверь приоткрылась.
– Разрешите! – Монах толкнул дверь и перевалился через порог. – Добрый вечер, Алексей Юрьевич.
– Здравствуйте, Алексей Юрьевич, – вступил со своей партией Добродеев. – Мы к вам, так сказать, с соболезнованиями. Я как только узнал, сразу решил прийти поддержать. Я знал Верочку, она когда-то проходила практику у нас в газете, прекрасной души человек. Разрешите представиться: Алексей Добродеев, журналист, «Вечерняя лошадь». Ваш тезка, между прочим. Давай, говорю своему другу Олегу, посетим и поддержим, так сказать, по-человечески. Кроме того…
– Олег Монахов, экстрасенс, – внушительно перебил Монах. – Позвольте!
Он потеснил растерявшегося хозяина и поскакал в гостиную. Добродеев с отеческой улыбкой покачал головой: что, мол, с него взять! Экстрасенс, дитя природы…
– Это вам! – Он ткнул в руки Коломийцу торбу с коньяком. – Надо бы помянуть.
Хозяин взял торбу, заглянул внутрь.
– Ничего, что мы так наскоком? – спросил Добродеев. Дурацкое замечание, если подумать.
– А… да, проходите, – Коломиец махнул рукой. Это были его первые слова. Добродееву показалось, что он пьян. Синяк под глазом проявился и смотрелся убедительнее.
Монах уселся на диван, выставив ногу. Добродеев поместился в кресло напротив.
– Садитесь, Алексей Юрьевич, – пригласил Монах. – Рядом с господином Добродеевым, чтобы я вас видел.
Коломиец опустился в кресло. Был он по-прежнему растерян и, видимо, не понимал, кто они такие и что им нужно.
– Я знал Верочку, – повторил Добродеев задушевно. – Тонны кофе выпили вместе, бесконечный треп про искусство, литературу… До сих пор помню. Алеша, можно стаканчики? Сейчас помянем. Вы не поверите, как услышал… уже весь город знает! Сразу позвонил Олегу, говорю, пошли, поддержим Алешу и, может, почувствуешь чего. – Он пошевелил пальцами в воздухе: – Олег у нас очень чувствительный.
– Да… стаканчики, сейчас. – Коломиец поднялся и вышел.
– Ты как-то очень на него напираешь, совсем запугал… – прошипел Добродеев.
– Такова задумка. Пусть раскроется.
Коломиец вернулся с посудой. Расставил стаканы и блюдечко с нарезанным лимоном. Добродеев споро отвинтил крышку и разлил коньяк.
– Царствие небесное!
Они выпили.
– В нашем городе становится опасно жить, на каждом шагу грабители! Куда мы идем? – приступил к делу Добродеев. – Бедная Верочка!
– Что взяли? – деловито спросил Монах. – Что-нибудь ценное?
– Ничего не взяли, – сказал Коломиец. – Думали, мы богатые… а у нас ничего! Несколько украшений…
– Деньги? Золото?
– Говорю же, Верочкины украшения, а деньги остались… У нас было немного, в серванте. Они считают, она его спугнула…
«Они» – видимо, майор Мельник с бригадой.
– У всех что-нибудь да есть, – веско заявил Монах. – Антиквариат?
Коломиец помотал головой и пробормотал:
– Какой еще антиквариат?
– Бабкины бриллиантовые серьги? Старинное жемчужное колье? Картины? – продолжал давить Монах. – Есть?
– Откуда? – Коломиец, казалось, испугался. – О чем вы?
– Может, иконы?
Коломиец оторопело уставился на Монаха:
– Мы неверующие!
– Что тогда? Зачем он приходил? Хоть какие-то мысли?
Коломиец пожал плечами, повторил:
– Может, думал, мы богатые…
Добродеев снова разлил. Они выпили. Потом еще раз, и еще. Коломиец заплакал, скривившись. Монах и Добродеев переглянулись.
– Можно посмотреть, где это случилось? – Монах поднялся, опираясь на костыль. – Куда идти?
– В спальне, по коридору налево. – Коломиец тоже встал. – Я провожу.
– Сидите, я сам! – приказал Монах, и он послушно сел.
Монах стучал гипсовой ногой где-то вдалеке. И вдруг наступила томительная тишина.
– Что он там делает? – занервничал Коломиец.
– Не мешайте, он хочет увидеть убийцу, – сказал Добродеев.
– Что значит: увидеть убийцу?
– Он же ясновидящий.
– Я в эти вещи не верю!
– И совершенно напрасно. Олег очень сильный экстрасенс, даже с полицией работает. Да, да, с ними тоже. А вы… Вам нельзя оставаться одному, Алеша. У вас есть близкие друзья?
– Есть… как у всех. Никого не хочу видеть. Почему он… Что он там делает? – Коломиец рванулся было с кресла, но Добродеев жестом остановил его:
– Не нужно ему мешать, Алексей! Он медитирует.
Коломиец почти упал назад.
Наконец они услышали стук Монаховой ноги в коридоре, и экстрасенс боком протиснулся в дверь. Доковылял до дивана, тяжело опустился. Сидел молча, с закрытыми глазами. Потом стал раскачиваться из стороны в сторону и загудел низко и монотонно.
