Мишка посмотрел сквозь меня, будто увидел привидение и потерял дар речи. Потом он очнулся, вытер лоб рукавом и тихо сказал:
– Юля, тебе стоит уйти прямо сейчас.
– Ты же понимаешь, что она всегда была такой? Тебе пришлось узнать, потому что ей нужны были ноги.
– Конечно, понимаю, я же не слепой. Ей всегда было плевать на всех, кроме себя, а люди вокруг пропадали снова и снова. Однажды мама отвела меня в кино и обещала отлично провести время вдвоём, как раз где-то между первым и вторым мужем. Я толком не видел, что случилось, но когда мы вышли из зала, все зрители неподвижно лежали в креслах, странно задрав головы. Помню, как меня это напугало, но я предпочёл делать вид, что всё нормально. Даже не знаю, почему её мужья задерживались так надолго. Наверное, если менять их чаще, это было бы подозрительно, а она имела привычку жить вольготно.
– Тогда почему ты злишься на меня?
– Потому что ты заставила узнать её настоящую, как бы мне не хотелось избежать такого редкого счастья.
Проблема в том, что я так и не смогла развернуться и уйти от него. В тот самый момент, когда Мишка окончательно уяснил, что должен, просто обязан возненавидеть меня, он ощутил себя полностью свободным и сделал то, чего я меньше всего ожидала от него – поцеловал меня.
И как мне ни казалось правильным сбежать прежде, чем всё полетит в тартарары, я наконец позволила себе делать то, что хочется. Он был сейчас похож на того яростного мальчишку, который преследовал меня в школе, но в то же время всё изменилось. Теперь мы научились управляться со своими желаниями и это было нечто.
Смешно слышать от ведьмы такое признание, но мне действительно подумалось, что мы созданы друг для друга – знаю, лютый бред, но вот она я, тихонько лежу, жмурюсь от солнечных зайчиков и глупо смотрю на спящего Мишку, улыбающегося во сне, и больше всего на свете хочу ничего не менять.
Он открыл глаза и притянул меня к себе, чтобы убедиться, что я реальна и никуда не делась, и шутливо спросил:
– Ты пялишься на меня, пока я сплю? Это довольно жутко, не находишь?
– Не воображай слишком много, просто я размышляю, что же в тебе такого необыкновенного.
– И каков вердикт?
– Пока не решила. Требуется дополнительное изучение, – и положила обе руки на его плечи.
Ближе к обеду мы надумали выбраться куда-нибудь из мрачноватой квартиры, чересчур смахивающей на музей, и, пока он скрылся в ванной комнате, я вышла на балкон, чтобы чуть-чуть остудить голову, но затея провалилась.
Солнце шпарило не по сезону, и мне пришлось прикрыть лицо ладонью, а когда обернулась, то с ужасом увидела, как по стене здания разбегаются трещины. Даже не так – всё здание старело на моих глазах, превращаясь в заброшенную развалюху, в которую и зайти-то страшно, как бы пол не провалился в заполненный водой подвал.
Квартира опустела, и солнечные лучи освещали лишь дыры в бетоне и жалкие остатки обстановки, годные теперь лишь для залётных бродяг. Кажется, мы в старой промышленной зоне, и ещё я вспомнила, что понятия не имею, какой адрес был назван таксисту и где это я.
Осторожно прошла внутрь, стараясь не наступать на особо сомнительные места в перекрытиях, и позвала Мишу, но никто мне не ответил.
В другой комнате нашла старую кровать с круглыми железными набалдашниками и голым матрасом поверх визгливо скрипящих пружин – рядом с ней валялась моя одежда, а ещё кругом босые следы на пыльном полу – мои и его. Я быстро оделась и накинула куртку, сбросив мужскую рубашку – единственную вещь, намекавшую, что Мишкина роскошная квартира мне не привиделась.
На противоположной стене твёрдая рука любителя раскрашивать мир из баллончика вывела «Беги!», не пощадив разбитые зеркала и обрывки штор. Огромные буквы встретились и в следующей комнате, и дальше, так что я догадалась, что дурацкая надпись относится ко мне.
Там, где должна быть кухня, я нашла записку – мятый клочок бумаги, замеченный мной лишь потому, что он лежал прямо в центре солнечного круга от ровной пробоины над окном.
Мамин почерк, идеально ровные каллиграфические линии на выцветшей обёрточной бумаге: «Я не смогу долго сдерживать его дар притяжения, так что беги, пока можешь. И ты не забыла, что должна жить одна? Иначе силы покинут тебя». Как интересно, что моя мама объявилась именно теперь, когда впервые за долгие годы меня всерьёз потянуло к живому человеку. Ну конечно, мамуля, ты тут как тут. Спасаешь, когда я не прошу. Бросаешь, когда считаешь, что я могу справиться в одиночку. Раскрываешь мне глаза на новых людей, как это своевременно.
Изо всех сил зажмурилась и тряхнула волосами. Прочь из моей головы, мамочка. Я останусь здесь. Хочешь что-то исправить – приходи сама.
Обстановка вернулась – мрамор, барельефы на потолках и восхитительный запах кофе.
Мишка высунулся из кухни и весело прокричал:
– Юлька, ты куда пропала? Айда пить кофе.
Суть в том, что я не была до конца уверена, делает ли он это специально. То есть, конечно, Мишка очень хотел понравиться, но я не знала, используются ли тут колдовские приёмчики, или это моя маман желает задушить романтику на взлёте из-за своих планов относительно меня и потому красиво пудрит мозги. Технически она могла бы это провернуть, но стала бы моя мама так поступать со мной? Вот что творится в голове у женщины, бросившей ребёнка, чтобы тот рос сильным и смелым? Кто знает.
Трудно не быть излишне подозрительной, вспоминая аналогичные срывы в прошлом.
Когда мне исполнилось пятнадцать, случились худшие новогодние каникулы – это был уже второй раз, так что я точно понимала, что никаких, даже крохотных чудес не будет, мама не появится волшебным образом и нелепое хвойное дерево, криво воткнутое в подставку в большой комнате, порадует только теми подарками, которые я сама туда заранее положу. Кошмарно, как по мне.
Отлично помню, как сидела на подоконнике и водила пальцем по заиндевевшему окну, воображая воссоединение семьи и все те обидные слова, что остро нуждались в выплёскивании, но наверняка застряли бы в горле, встреться мы на практике.
В разгар уныния в дверь позвонили, а я сразу догадалась, что это соседская бабка, кому ещё есть дело до меня? Она грустно улыбнулась и вдруг робко протянула мне корзинку со сладостями. Я собралась захлопнуть дверь перед её назойливым носом, но поняла, что на этот раз бабка пришла по собственной воле, а не из-за внушения.
По какой-то неведомой причине соседка всё-таки привязалась к беспризорному ребёнку, регулярно захаживая по приказанию моей матери. Привязалась по-настоящему и преодолела безотчётный страх, внушённый нашим семейством за предыдущие годы.
Это и было то самое чудо, которого мне не хватало, и я бросилась обнимать смущённую соседку, бормотавшую под нос всякие глупости про важность хорошей компании на выходные, и затащила в квартиру, кстати подумав, что очень давно не видела её детей – возможно, она теперь не менее одинока, чем я.
