– Нет.
В комнату с картиной в руках вошла Дора.
– Мама, извини, но боюсь, что тебе придется обедать в одиночестве. Я звонила в магазин, там возникла небольшая проблема. Мне необходимо вернуться немедленно.
– Но, дорогая…
– Очень скоро мы обязательно пообедаем вместе. – Дора поцеловала мать в щеку. – Я подберу что-нибудь для папиного кабинета. Ты или папа загляните ко мне.
– Я настаиваю. Это не займет много времени. Я потороплю Карлотту.
Трикси вылетела из гостиной. Джед взял у Доры картину и стал ее осматривать.
– Ловко врешь, Конрой.
– Кстати, о ловкости. Ты что-то рассуждал об аморфности?
– Я некоторое время встречался с художницей. Поневоле набрался умных слов.
– Было бы интересно посмотреть, чего ты наберешься от меня.
– Я вообще-то не люблю тунец, – заявила Дора, снова вонзая зубы в сандвич.
Джед продолжал снимать раму с картины. Брент удовлетворенно вздохнул, отправляя в рот остатки своего второго сандвича.
– Мне нравится, как она нарезала крутые яйца и пикули.
Троица собралась в квартире Доры: здесь было больше места и уединения, чем в кладовке. Брент не предложил отвезти картину в участок, не проинформировал начальство, но все делали вид, будто в этом нет ничего странного.
Доре было совершенно ясно, что Брент все еще считает Джеда своим капитаном.
– В раме ничего. – Джед осторожно отложил раму. – Но пусть ребята из лаборатории посмотрят.
– В самом полотне ведь ничего нельзя спрятать? – Дора запила сандвич диетической пепси. – Художник неизвестный… я проверяла на всякий случай: вдруг мне попался недооцененный шедевр.
Джед задумчиво перевернул картину.
– Полотно натянуто на фанеру. Дай мне какие-нибудь клещи, Конрой.
– Думаешь, что-то спрятано внутри? – Дора поковырялась в кухонных ящиках и принесла отвертку. – Тайник с наркотиками… нет, лучше с бриллиантами. Или с рубинами. Они сейчас дороже бриллиантов.
– Вернись к реальности, – предложил Джед, начиная отделять полотно от фанеры.
– Но это возможно, – настаивала Дора, пытаясь заглянуть через его плечо. – Ведь он убил, а обычно убивают ради денег.
– Перестань дышать мне в шею.
– Но это моя картина. У меня есть квитанция.
– Ничего, – пробормотал Джед. – Никаких тайников.
Дора свирепо взглянула на него:
– Должны быть.
– Ничего, – повторил Джед, проводя ладонью по изнанке полотна.
– Странно. Полотно старое. – Дора наклонилась поближе. – Может быть, Биллингсли рисовал на старом полотне, чтобы сэкономить.
– А иногда люди рисуют поверх картин, чтобы провезти их контрабандой через таможню.
– Думаешь, там старый мастер? – Дора изумленно покачала головой. – Так кто же из нас мечтатель? Джед словно и не слышал ее.
– Необходимо снять краску, посмотреть, что под ней.
– Стой, Скиммерхорн. Я заплатила за эту картину и не дам портить ее из-за какой-то «полицейской интуиции».
Джед нетерпеливо повернулся к ней:
– Сколько?
Довольная его понятливостью, Дора сложила руки на груди.
– Пятьдесят два доллара семьдесят пять центов. Раздраженно бормоча, Джед достал бумажник и отсчитал деньги.
Только сильные чувства к Джеду удержали Дору от того, чтобы пересчитать купюры.
– Накладные расходы покрыты, и неплохая прибыль. Теперь добавь до восьмидесяти, и по рукам.
Джед сунул ей еще несколько долларов.
– Жадина.
– Практичная. – Дора сунула деньги в карман и скрепила сделку поцелуем. – У меня в кладовке есть состав для снятия краски. Сейчас принесу.
– Она заставила тебя заплатить, – восхищенно заметил Брент. – И заработала двадцать семь долларов с мелочью. Я вообще-то думал, что она шутит.
– У нее мягкое сердце, но она никогда не шутит, если речь идет о деньгах.
Джед закурил и вперился в картину, словно пытаясь увидеть то, что лежит под яркими красками.
– Эй! – Дора стукнула ногой в дверь. – Откройте. У меня руки заняты. – Джед открыл дверь. – Но, может, лучше обратиться к эксперту, сделать рентген или еще что?
– Пока мы никому об этом не расскажем. – Джед взял бутылку. – Что здесь?
– Я уже пользовалась этим раствором, но надо быть очень осторожными. Помогите мне.
Дора встала на колени и стала расстилать на полу большую тряпку.
Увидев направление хмурого взгляда приятеля, Брент ухмыльнулся, вскочил с кресла и бросился помогать Доре.
– Хочешь, я попробую? – спросила Дора, откинувшись на пятки.
– Уплачено. Картина теперь моя.
– Я просто предложила помощь. – Дора вручила ему смоченную раствором тряпочку. – На твоем месте я бы начала с угла, чтобы не испортить.
– Я ничего не собираюсь портить, – проворчал Джед, но, опустившись рядом с ней на колени, начал с угла и аккуратными круговыми движениями снял конец подписи.
– Прощай, Биллингсли, – прошептала Дора. Джед снова намочил тряпочку и удалил первый слой краски с подписью.
– Закрой крышку, Конрой… Здесь что-то есть.
– Ты шутишь. Что там? Я не вижу. – Дора подползла ближе и получила локтем в ребра. – Черт побери, Скиммерхорн, я просто хочу посмотреть.
– Отстань. – Джед осторожно снял еще немного краски. – Подонок. Сукин сын.
– Что? – Дора оттолкнула Джеда и склонилась над картиной. – Моне… – благоговейно прошептала она. – Клод Моне. О боже. Я купила Моне за пятьдесят два доллара и семьдесят пять центов.
– Я купил Моне, – напомнил Джед. – За восемьдесят.
– Дети мои. – Брент обнял их. – Я не особый любитель живописи, но даже я слышал о Моне и не думаю, что кто-то стал бы замазывать подлинник абстрактной ерундой, если бы…
– …если бы не хотел провезти его контрабандой, – закончил Джед.
– Вот именно. Я проверю информацию по кражам произведений искусства за последние месяцы, включая нашего друга Моне.
– Он мог быть в частной коллекции. – Дора поднесла пальцы к подписи, но не коснулась ее. – Джед, больше ничего не трогай. Ты можешь все испортить.
На этот раз, несмотря на нетерпение, Джед согласился с ней и отложил тряпку.
– Я знаю человека, который занимается реставрацией и умеет держать язык за зубами.
– Твоя старая подружка? – спросила Дора.
– Она не старая. – Глядя на Брента, Джед машинально погладил волосы Доры. – Тебе придется доложить об этом Голдмену.
